– Придет очередь и всех остальных. Я терпелив. За тех, кого я не знаю, заплатят другие.
– Это в смысле взорвать какой-нибудь дом со всеми жильцами, и на душе полегчает?
– Ты не понимаешь, – поморщился он.
– Точно. И никогда не пойму. Я таких, как ты, в тюрьму сажаю.
– Хватит эту бодягу разводить, – влез Валя. – Лучше скажи, этот тип, дружок Абрамова, кто он?
– Понятия не имею, о ком ты.
– Врешь. Ты знаешь. Это он тебя предупредил?
– С какой стати ему обо мне беспокоиться? – удивилась я.
– Значит, не знаешь? – подойдя вплотную, спросил Каримов.
– Не знаю, – покачала я головой.
– У тебя был выбор, – развеселился Валя. – Желаешь помучиться, пожалуйста. Ответила бы на вопрос и, так и быть, сдохла бы сразу. Сейчас повеселимся. Для начала, побегаешь немного.
Он открыл багажник, достал оттуда моток веревки, связал мне руки, другой конец намотал на фаркопф, залепил мне рот пластырем, улыбнулся и похлопал меня по плечу.
– Счастливого пути, красавица.
Каримов, не глядя на меня, сел в машину, следом за ним полез Валя. Машина плавно тронулась с места и поехала вдоль поля. Веревка натянулась, и я побежала.
Машина ехала довольно медленно, но мне за ней было не угнаться. Валя открыл окно и махнул рукой.
– Давай, давай, не ленись.
Когда свернули к лесу, я уже задыхалась, здесь дорога была песчаная, и ее не размыло, джип набирал скорость. Я не устояла на ногах, упала, стараясь держаться на спине, меня швыряло из стороны в сторону, а я начала орать, хоть и знала, что никто не услышит. Меня в очередной раз швырнуло в сторону, головой я налетела на что-то острое и взвыла от боли, но перед тем, как потерять сознание, успела подумать: «Неужели все?».
В том мире царила абсолютная темнота, и я плыла в ней, не чувствуя своего тела. Пока не услышала звук. Жуткий волчий вой. И испугалась. Я жива, господи, я жива. Я слышу, значит, жива. Я представила, как волчья пасть сейчас сомкнется на моей еще живой плоти, и в ужасе закричала. Но не услышала своего крика. А потом поняла, что за звук я слышу. Так кричат от боли. Я не хочу, чтобы ему было больно, я не хочу… Надо возвращаться… ты только помоги мне, я жива, жива, помоги… И я опять попробовала закричать, мне так хотелось услышать свой крик, и вдруг услышала: то ли хрип, то ли стон, но он вырвал меня из небытия. А потом был голос, совсем рядом:
– Она жива. – И повторил: – Она жива.
Я открыла глаза и увидела свет. Яркий, я пыталась понять, что это, пока не пришла догадка: это настольная лампа. Я не умерла и не брежу, я лежу на кровати, а рядом горит настольная лампа. Это показалось удивительным, такая будничная, спокойная картинка. Я даже усмехнулась, еще до конца не веря, и закрыла глаза.
Во второй раз удивления я уже не испытывала, а попыталась понять: где я? Для этого надо было повернуть голову, оглядеться. Это оказалось не так просто, тело не желало слушаться, но в тот момент это не испугало меня, просто вызвало досаду. Свет был нестерпимо ярким, и из этого света постепенно начали проступать предметы. Капельница рядом, светлые стены, потолок, кресло, в кресле человек, кажется, спит. Человек шевельнулся, открыл глаза, потом приподнялся и шагнул ко мне. Совсем близко я увидела его лицо. И сразу все вспомнила.
Лукьянов улыбнулся и сказал:
– С возвращением.
Я разлепила пересохшие губы, попыталась произнести вопрос, но звука на было, и губы казались чужими. Лукьянов перестал улыбаться, осторожно погладил мое лицо, я видела это, но не чувствовала.
– Я знаю твой первый вопрос, – тихо сказал он. – Ты ведь не надеялась, что ребенок останется жив? Я позову врача, – а я закрыла глаза, радуясь беспамятству.
Мужчине было лет сорок, рыжие волосы и очки, он держал руки в карманах медицинского халата, серьезно глядя на меня.
– Как наши дела? – спросил заботливо. Я обшарила взглядом комнату. – Саша здесь, – сказал врач. – Спит на кушетке. Он лучшая в мире сиделка, только немного устал.
– Где я? – задала я вопрос и очень удивилась, услышав свой голос. Он был хриплый, едва слышный, но я могла говорить, и это опять-таки удивило.
– В больнице. Как вы себя чувствуете?
Хороший вопрос, если честно, я вообще ничего не чувствовала.
– Я парализована? – нашла в себе силы спросить я.
– Нет-нет. Вы в рубашке родились. Честное слово. Просто невероятно. – Он вроде смутился и пояснил: – Что все так благополучно обошлось.
Я, кажется, усмехнулась, в этот момент рядом кто-то заворочался, и я услышала голос Лукьянова.
– Она пришла в себя? – А потом и он материализовался рядом, с заспанным лицом и смеющимися глазами. – Скажи ему спасибо, – кивнул он на врача. – Он тебя с того света вытащил.
– Спасибо, – серьезно ответила я, врач улыбнулся, кивнул, поправил капельницу, а потом вышел.
