крыла, мягко темнеющие бурой шерстью. Словно что-то там росло или кучковалось по видовому признаку.
— Красиво, — сказал Трайнис, и плавно поднял машину.
— Смотрите, смотрите! — закричал Вадковский, тыча пальцем в колпак. — Скалы. Давайте свернем.
— Как ты все замечаешь, — удивился Трайнис, повернув голову в указанную сторону и заложил вираж. — Где?
— Да вон. — Роман обернулся. — Проскочил.
Глайдер на полном ходу развернулся и стал. Зануление инерции сотрясло и крутануло внешний мир. Удивительно, как он не развалился. На борту же было спокойно и тихо, как в комнате.
Это была узкая лощина, зажатая чащей. Дном ее была крутая каменная осыпь с торчащими редкими клыко-образными голыми скалами. Поднимаясь к стене леса, осыпь постепенно терялась в прораставшей меж камней зелени.
Вытянув шеи, экипаж разглядывал лавину. Глайдер приближался к ней на бреющем.
— Ну, а здесь что у нас? — Трайнис вспомнил о зонде.
Из-за большой скорости картинка, идущая с зонда, была дискретной — трехсекундные фрагменты в замедленном темпе.
— А пробы ты берешь? — спохватился Вадковский.
— Беру, — сказал Трайнис.
— Интересные здесь цветочки.
Роман вдруг вспомнил, что забыл разглядеть цветы вблизи, пока они пережидали получасовую готовность.
— Давайте слетаем к радужному холму.
— Куда? — спросил Трайнис.
— Там, — Вадковский вытянул палец. — Далеко от него прошли, но я заметил. Словно попугаями усеянный.
— Погоди с попугаями. Ты лучше посмотри на это, — Трайнис кивнул на сканер.
На огромном участке в виде широкой полосы стволы деревьев, сверху невидимые за общей слившейся кроной, располагались в строгом порядке, как узлы атомной решетки. И полоса эта тянулась от горизонта до горизонта. Это было невероятно. По бокам полосы, если верить сканеру, с лесной чащей все было в порядке — хаос и естественность. Поражали масштаб и бессмысленность.
— Феномен, — спокойно произнес Лядов.
Вадковский прикинул возможные причины данного явления и вдруг машинально сказал:
— Стоп.
Трайнис тотчас же остановил вездеход, словно ждал. Они замерли в двухстах метрах над осыпью.
— Ну, если Роман говорит «стоп», значит, действительно приехали.
— Кончай язвить, — сказал Вадковский. — Это уже не шуточки.
Трайнис обернулся к нему с переднего сидения.
— А я что говорил? — медленно, чтобы дошло до самого тугодумного, спросил он. — Чем вам не понравился Экзилис?
— Не паникуй, командир, — Вадковский вновь приник к стеклу. — Я просто хочу рассмотреть.
— Ну-ну, — недовольно сказал Трайнис, отвернулся и стал рассматривать горизонт.
Лядов смотрел вниз. Отсюда лес напоминал задремавшие, залитые солнечным светом сонные джунгли. Лес как лес. Впрочем...
— Вы заметили, что птиц нет? — спросил Лядов. — Кажется, и мошкары нет никакой. Это не кажется странным?
— Может, поэтому и нет птиц? — почти серьезно предположил Вадковский.
— Давайте просто повисим, осмотримся, — предложил Лядов.
Они сидели в абсолютной тишине. Вадковский из-за спинки кресла видел руки Трайниса, неподвижно лежащие на штурвале. Гинтас не шевелился, казалось — задремал. Но Роман знал, что сейчас именно Гинтас наиболее ясно представляет картину их положения. Впрочем, он вполне мог задремать. Подумаешь, деревья! Наверное, какой-нибудь неизвестный на Земле закон биосферы. В остальном-то все спокойно.
Лядов разглядывал окружающий пейзаж, вертя головой, словно пытался что-то услышать.
Они провисели четверть часа. К удивлению, Трайнис не торопил.
Внизу ничего не происходило. Синий купол неба был чист и пуст. Все трое молчали.
Вадковским овладело странное состояние неопределенности, как у человека, попавшего в страшно суетное — все вокруг кричат, носятся без видимого смысла — и совершенно незнакомое место, где срочно надо что-то делать, но при всем желании никак не можешь сообразить в какую сторону бежать и что делать. И надо ли вообще что-то делать? Но он не понимал, почему он испытывает это — ведь сейчас их окружала тишина.
— Гинтас, включи внешний звук, — попросил Вадковский.
Трайнис коснулся пульта и заметил:
— Было почти на максимуме.
Гинтас снова коснулся пульта, включив фильтры. В динамиках слабо зашуршало.
— Что это? — спросил Вадковский.
— Кажется, ветер, — сказал Трайнис. — Очень слабый. На такой высоте? Больше ничего. Странно. Не может вся фауна поголовно вести ночной образ жизни. Кто-то должен в этой чаще чирикать, мяукать, рычать.
— Покрякивать, — неуверенно подсказал Вадковский и сам не понял, шутка это или нет.
Трайнис не глядя ткнул пальцем в пульт. Рядом с верхним экраном, где мелькали картинки, транслируемые зондом, ожил второй экран.
— А это что? — спросил Вадковский.
— Проверка планеты, — проворчал Трайнис.
— Ну и как?
Трайнис не ответил и стал вполголоса общаться с машиной.
На экранах замелькали графики, диаграммы, запульсировали столбики цифр.
Ничего не понимая в специфике полного анализа, Вадковскому все же показалось, что Трайнис пытается найти структуры высшего порядка в биосфере Камеи. Начал он с полосы невероятно правильно рассаженных деревьев.
Вскоре Трайнис откинулся в кресле и стал легкомысленно насвистывать.
— Что сказала машина? — оживился Вадковский.
— Не знаю. — Трайнис был недоволен. — Нет здесь структур высшего порядка. Или машине мало данных.
— Опять мало данных? Но этот лес...
Трайнис помолчал, нехотя проговорил:
— Желтое в кратере помните? Это не цветы.
— Что же тогда?
— Какая-то биомасса.
— «Какая-то»? Что это значит?
— Машине мало данных.
— Ребята, глайдер тоже в порядке, — тревожно сказал Лядов.
Трайнис медлил, глядя на результаты теста:
— Теоретически могут существовать сверхсложные соединения и структуры, для расшифровки которых требуется техника исследовательского корабля. Но посмотрите вокруг. Даже состав атмосферы земной. Не пойму я, ребята, — что-то не так, но вот что?
Повисло молчание. В сочетании с наружным безмолвием молчание в кабине нарастало, как снежный ком, пущенный с горы.
Л ядов, внимательно посмотрел на результат теста. По нему было видно, что результаты эти вполне приличные.
