криками пытались отползти подальше от опасного места Несколько покалеченных лошадей бились в смертельной агонии.
Шестерых киевлян нашли печенежские стрелы. Двое были убиты наповал. Четверо ранены, один из них тяжело — в глаз.
Степняки издали кричали что-то оскорбительное, грозили длинными узкими мечами. Но скакать близ киевских стен желающих больше не находилось.
— Скоро не сунутся, — заметил коренастый ратник в шлеме без навершия и с широким мечом у левого бедра. — Это им не в поле шарпать...
4. Малуша
Глава первая
«Место мое в ратном строю...»
Добрыня с двумя десятками дружинников прискакал в Будятино в три часа пополудни. Здесь уже знали о набеге степняков. Но, как всегда бывает, слухи витали самые разнообразные. Одни утверждали, что поднялась вся степь с хазарами, буртасами, саксинами и печенегами. Другие рассказывали ор разгроме хазарской орды вдали от пределов Руси — в Диком поле. Причем приводили такие подробности, что трудно было не поверить.
Один из этаких рассказчиков в старой кольчужке, с мечом в самодельных ножнах, краснорожий и наглый, назвался пасынком[76] великого князя Качаем, уверял всех, что видел собственными глазами, как Святослав убил в поединке «самого хакан-бека козарского». Однако когда его привели к Малуше, он стал путаться, не смог назвать ближних бояр великокняжеских, которых молодая женщина знала наперечет. Ну а когда из Киева прискакал отряд Добрыни, то «княжий пасынок» тут же бесследно исчез. Смерды заподозрили в нем вражеского лазутчика, и для этого у них было немало оснований...
Селище Будятино состояло из полусотни дворов и считалось по тем временам большим. Обнесенное дубовым частоколом на высоком валу, с четырьмя башнями по углам, оно являло собой довольно грозную крепость. Расположенное в глубине лесов, в тридцати верстах от Киева, село в известной степени было защищено самим своим местоположением от набегов степняков. Поэтому весть об их нападении обсуждалась смердами больше из природного любопытства, чем для принятия каких-либо мер предосторожности.
В распоряжении Малуши было полтора десятка ратников, которые наравне со смердами занимались подсечноогневым земледелием, охотой и мало чем отличались от обычных мужиков. Их заржавленные кольчуги, мечи и копья валялись по углам задымленных полуземлянок. И только тяжелые секиры были приспособлены для дела — больно уж ладно было боевыми топорами деревья валить и раскорчевывать пни.
На дворе стоял месяц березозол — апрель. Он знаменовался на Руси густыми клубами дыма над лесными массивами — смерды готовили для посева новые клочки земли, удобренной древесной золой...
Добрыня остановил коня у крыльца высокого рубленого терема. С резного крыльца проворно сбежала сестра: среднего роста, статная, чернобровая. Добрыня, соскочив на землю, обнял сестру. Когда тысяцкий вошел в дом, Малуша поясно поклонилась гридям, сопровождавшим брата, ласково попросила пройти в подклеть, откушать с дороги.
Маленький княжич спал. Прошлой зимой ему исполнилось три года, и Святослав впервые посадил сына на коня, шагом провел вокруг воткнутого в землю копья с великокняжеским стягом. На Руси считалось это обрядом посвящения в воины — подстягой, то есть сын становился помощником отца, наследником его боевой славы.
Добрыня склонился над кроваткой и осторожно, чтобы не разбудить, поцеловал племянника.
Когда брат и сестра остались одни, Добрыня сказал:
— Князь Святослав наказывает тебе с Володимиром немедля ехать в Каширин погост.
— Пошто? — встрепенулась Малуша. — Опять немилость матушки-княгини Ольги?
— Нет! Степняки силой великой идут на Русь! Дружины переяславские, родненские, немировские уже рубятся с ними. Великий князь наказывал мне сохранить сына Володимира и тебя. Приказывал еще, штоб в бучу не встревала.
— Што яз, угорская княжна? — скривила губы Малуша. — Чать, на медведя с рогатиной хаживаю, белку стрелой в око бью и на коне скачу не хуже степняка... В лихую годину место мое в ратном строю, близ князя моего!
— И не мысли! — испугался Добрыня, хорошо зная непокорный нрав сестры. — Проведает князь, прибьет. На глаза ему не кажись. Сеча за Киев-град будет злая, без пощады — такой не бывало еще на Руси. Ляжешь прахом от меча вражьего — сильно опечалишь князя. Тоскует он по тебе и любит пуще прежнего.
— Тоскует? — зарделась Малуша. — Ладно, Добрынюшка!.. Спасибо тебе за привет и ласку от любого моего. Передай, исполню волю его, сына сберегу. Яз ведь мать Володимиру, и дороже чада нашего нет у меня никого на свете. — Она помолчала, задумавшись, потом сказала решительно: — А што до ратных дел, там поглядим. Раз туча грозовая надвинулась на Киев град, то хоть краем, а нас заденет. Бывало и ранее.
Добрыня не стал спорить, только попросил сестру ускорить отъезд. Он хлопнул в ладоши — вбежала сенная девушка.
— Покличь старосту!
Но староста уже стоял за дверью и явился тотчас.
— Собери народ. Живо!
— Сполню, болярин честной, — поклонился маленький старичок с длинной бородой и хитрыми глазами. Звали его Чарик.
Добрыня прошагал в подклеть, где гриди его закусывали копченой медвежатиной, сотовым медом, запивая трапезу настоянной на травах брагой. Увидев входящего тысяцкого, дружинники подвинулись, освободили место своему начальнику, подали ему кус окорока и братину. Тот отхлебнул хмельного питья, передал ковш дальше и принялся крепкими зубами рвать мясо...
Малуша готовилась к отъезду. В тереме суетилась прислуга. Конюхи впрягали лошадей в волокуши — по болотам да топям на Каширин погост груз можно было доставить либо на себе, либо волокушами, связанными из двух жердей с поперечным настилом из ивовых прутьев. Седлали вороного коня-десятилетку для Малуши. В землю зарывалось добро, которое нельзя было увезти с собой.
Вскоре перед киевским тысяцким предстал староста Чарик и доложил, что народ собрался и ожидает «болярина» на торговище. Воевода вышел, вскочил в седло. Белый иноходец арабской породы, горбоносый и горячий, лихим аллюром вынес всадника в центр расступившейся толпы. Жеребец приплясывал на месте. Золотом сверкала на витязе чешуйчатая броня. Султан из красных и голубых перьев колыхался на яловце шлема. Рядом с Добрыней сдерживал вороного коня отрок, держа в правой руке великокняжеский стяг: барс в прыжке на червленом поле над перекрестьем из трех молний.
Пурпурный цвет — корзна, обуви, щитов, стягов — был принадлежностью только князей Руси и первого среди них — Святослава. Боевую и праздничную одежду голубого цвета носили ближние бояре и воеводы княжеские; зеленый — тысяцкие; желтый — сотские, старцы градские, купцы; коричневый —
