— Удивительно, — отозвался другой голос. — Наш каган-беки всегда одерживал победы и над огузами, и над печенегами, и над булгарами. Нас сама Кустадиния страшится и дань дает. А каган урусов каждый раз берет победу себе. Ведь он еще молод и желторот, как птенец перепелки.
— Зато Урак стар, оттого и нерешителен, — ответил Араз. — Кто скажет мне, что будет с нами завтра? Урусы могучи, как деревья в их лесах. Мой дядя Ахмат давно живет среди урусов. Когда я был у него в гостях, он говорил, что урусы обучаются ратному делу с детства и быстро по тревоге собираются в большую орду...
— Что же делать, брат? — спросил тот же голос.
— Надо уйти в лес и сдаться урусам, — ответил Араз. — Их много вокруг.
— Но они повяжут нас и продадут в неволю!
— Нет! — возразил Араз. — Дядя Ахмат говорил, что урусы добры к тем, кто идет к ним с миром. У них поговорка есть: «Покорную голову меч не сечет». На их земле живет много хазар, и в юртах у них всегда есть мясо и кумыс. Здесь хазары платят урусским каназам малый бакшиш, а все остальное забирают себе. Я знаю многих воинов и даже ханов на службе у кагана Святосляба. Дядя Ахмат простой табунщик у коназа Савенелда, а одевается и ест, как ал-арсий.
— О-о! Так ли это? — раздались удивленные голоса.
— Пусть поразит меня Тенгри-хан, если вру! Могу на крови клятву дать!
— Не надо, верим! Говори, что делать. Мы слушаем тебя.
— Сейчас, когда гудит буря, а мы на краю боевого стана, уйти незаметнее легче всего. Ну а если кто попытается остановить нас, так пробьем себе путь мечами. Кто пойдет со мной, отходи по левую руку!
Толпа кочевников почти без колебаний перешла под вытянутую руку Араза.
— А сейчас — вперед! — распорядился он. — У кого белый кушак есть или платок?
— У меня...
— Возьми мой.
— Нужна белая тряпка. Мы привяжем ее к копью и будем махать, а не то урусы сразят нас стрелами. Они ведь не знают, куда и зачем мы идем...
Вскоре конный отряд из сотни хазарских воинов исчез в бурной ночи. За краем боевого стана они смяли дозор из ал-арсиев. Буря заглушила звон мечей, вскрики и конский топот.
Несколько человек, сторонников Араза, остались. Они пошли к другим кострам, и на следующее утро каган-беки Урак недосчитался многих своих воинов. Вес бежавшие были язычники — кара-будуны, которым горше всего жилось на хазарской земле.
Беглецов перехватывали дозоры воеводы Свенельда. Отбирали коней, оружие, а самих отправляли к походным котлам под крепкую стражу — мало ли что может быть у них на уме, враг хитер и коварен!
Многие просились под стяг Свенельда. И вскоре отряд из пятисот всадников под командой Араза занял место в засадной дружине князя Владислава Волынского. Рождались другие хазарские отряды под русской рукой, не менее многочисленные: брали не всех, осторожный Свенельд все же остерегался.
— Ты их, князь, спошли супротив печенегов или супротив воев самого хакана, — посоветовал воевода. — И тех и других они равно ненавидят. Все, кто пришел под стяг наш, суть язычники. В Козарии промеж разноверцами вражда идет лютая...
— Что я вам говорил, братья? — обратился Араз к своим товарищам. — И фарсаха не проскакали, как попали к урусам. Каган-беки Урак обложен, как волк в овраге. И завтра от всех нас остались бы только слезы на материнских глазах.
— Ты мудр, как сто шаманов, и хитер, как тысяча лисиц! — почтительно отвечали хазары.
Араз неузнаваемо преобразился: блестящая кольчуга обтянула его ладный стан, на голове — стальной островерхий шлем, на поясе — кривой дамасский меч. А конь под ним? — мечта, не конь!
Невиданные подарки дал Аразу щедрый «коназ Савенельд», провозгласил тысяцким, когда узнал, какого хазарин славного рода... К роду Ашин принадлежал и правящий в Великой Хазарии сам Шад-Хазар Наран-Итиль Иосиф!
Араз был отсевком царского рода, к тому же язычником, а не иудеем, но... знал воевода, что похвалит его за дальновидность великий князь Киевский Святослав Игоревич.
Пятеро сотников в добротных доспехах и на хороших конях окружили бин-беки Араза. И среди них — побратим Дамур, лихой наездник и рубака.
7. Тяжела десница возмездия
Глава первая
В пламени
Буря затихла только перед рассветом. Промозглым и неприветливым было наступившее утро. Желтая от глины вода в Глубочице успокоилась, а по Днепру все еще гуляли пенные валы. Чайки на отмелях дрались из-за добычи. Ветер спал, было тихо.
Окрестности Киева за ночь преобразились: среди боевого стана кочевников валялись груды сучьев, лоскуты войлочных кошм, остывшие головешки разметанных ветром костров.
Печенеги многочисленной толпой растеклись по правому берегу Глубочицы. В свете всходящего холодного солнца степняки настороженно озирали противоположный берег. Воды изрядно прибавилось, многие отмели закрыло. Все побережье было усеяно обломками ладей вперемешку с водорослями, древесной корой, сучьями и мертвой рыбой.
Путь на Подол был открыт. Правда, на противоположном берегу стояла русская дружина, но сравнительно небольшая. Печенеги отметили это опытным глазом — руссов было меньше в шесть или в семь раз.
Бек-хан Илдей долго глядел на Подол, на русскую дружину и все никак не решался дать знак к переправе. Что-то удерживало его, а что он не мог объяснить: смутная тревога будоражила душу, сжимала сердце предчувствием беды.
Куря не выдержал томительного ожидания — для его открытой натуры все было ясно, как божий день: урусов мало, они не в силах будут противостоять огромной орде, боевые суда их разбиты. Чего еще ждать?!
— Вперед, мои батыры! — раздался его громовой голос. — Там! — бек-хан указал на Подол, — вас ждут добыча и слава!
Орда лавиной скатилась в воду. Кочевники, держась за гривы коней или за наполненные воздухом бурдюки, устремились к левому берегу. Руссы открыли по ним стрельбу из луков. Воздух загудел от стрел. Взбурлилась вода. Пронзительно заржали раненые кони. Течение сносило вниз сраженных воинов...
Вот первые валы печенегов ступили на отмель. Тогда русская дружина коротким разбегом ударила по врагу. Вся масса коней и людей мгновенно была сброшена назад, в реку, одновременным ударом тысяч тяжелых копий. Вода у берега окрасилась в багровый цвет. На песчаной отмели вопили раненые.
Стена русских полков, продолжая осыпать печенегов стрелами медленно отошла, чтобы набрать разбег для следующего удара. Каждый лучник успевал сделать до десяти прицельных выстрелов в минуту.
Половина кочевников повернула назад. Громовой голос бек-хана Кури прорвался сквозь шум битвы:
