— О Кассандре никому не говорите. Никому! — И отключилась уже окончательно.
Все последующее время, что бы ни делал Леонид, его мысли постоянно возвращались к Ксане, к таинственности, которую она нагнетала вокруг Кассандры, и ее странным словам о том, что смерть Миши была запланирована. Вспоминая детали того трагического случая, он ни в чем не мог заметить чьей-то злой воли. Лезть на стену было Мишиным решением, хотя Серый его и спровоцировал. Но он сам бросился вниз! Или сорвался? Леонид вспомнил, что лишь увидел его падающим спиной вниз. Может, там еще кто-то находился, невидимый снизу, и он столкнул парня? Но Миша крикнул-повторил возглас Серого: «Лечу!» — и это был не крик отчаяния или испуга от неожиданности полета.
Запланированная смерть?! Но ведь Ксана сама не очень сопротивлялась, когда ее парень полез на стенку, лишь вырвала у него обещание не прыгать.
Смерть Миши случилась из-за того, что выскочил крюк, к которому крепилась страховочная веревка. Перед этим вниз бесстрашно прыгал Серый, и крюк его выдержал, хотя, возможно, он весил меньше, чем Миша. Но разница в несколько килограммов не могла иметь существенного значения. Видно, крюк был недостаточно крепко вбит в стену, полет Серого его еще больше расшатал, а прыжок Миши оказался фатальным. Явно несчастный случай. Но о чем тогда говорила Ксана?
Кассандра — провидица, которая может заглядывать в будущее… Она предугадала несчастный случай, и Ксана об этом знала, но не остановила Мишу? Леонид решил больше не ломать голову размышлениями об этом, а расспросить Ксану при встрече.
Сходив в туалет и спуская за собой воду в унитазе, Леонид подумал, что завтра, возможно, очутится там, где бегут реки нечистот, наполняя воздух одуряющим запахом мочи и дерьма… Его затошнило, и он поспешил выпить стакан минералки, которую затем запил крепчайшим заварным кофе. Предстоящее завтра путешествие под землю ему все больше не нравилось, но окончательное решение он отложил до утра.
9
Воздух с шумом заполнял декомпрессионную камеру, а я, присев на корточки, мечтал поскорее выйти наверх и глотнуть вместо искусственного настоящий воздух, напоенный весной, а если его еще сдобрить дымком папирос «Любительских»… Даже голова закружилась от предстоящего удовольствия, и я осмотрелся. Моя бригада только что отбарабанила смену у проходческого щита, в основном она состоит из молодежи, самый старый — я, мне далеко за сорок. Царит оживление, парни обсуждают планы на завтра — первый долгожданный выходной после того, как случилась авария — тисон [5] попал на плавун, и в титул[6] хлынула вода. Положеньице тогда сложилось невеселое — мало того что мы строим тоннель под рекой, так еще и подземные воды сюрпризы приносят! Еле тогда ушли, слава Богу, все остались живы. Богу… слава… которого нет, ибо так угодно нашей новой власти. А чем старая была хуже?! Понимаешь это, только прожив жизнь и имея возможность сравнивать. Окружающие меня ребята слишком молодые — у них мозги забиты газетными лозунгами о светлом будущем. А может, мое светлое будущее осталось в прошлом?!
Крамольные мысли для члена партии, передовика производства, но я никогда и ни с кем ими не делюсь. Не делюсь я не только мыслями — кругом столько завистников, бузотеров, голозадых, которые все тратят на водку и рестораны. Им кажется, что вся жизнь впереди, а она над ними посмеется и унесется вскачь.
Давление в камере уравновешивается с наружным, двери с шумом открываются, и молодежь спешит выскочить из кессона. Я не спешу: знаю таких не следующих инструкциям. У многих имеются проблемы со слухом из-за этой спешки. Торопятся заскочить внутрь, выскочить наружу, а давление-то разное, вот и рвет барабанные перепонки, оставляет глухими тетерями.
Я выхожу из кессона и иду степенно, размеренно, как и положено бригадиру передовой бригады — мое фото красуется на стенде перед зданием администрации.
— Кузьмич, постой! — окликнула меня машинистка из отдела кадров, Машенька, милое и глупое создание. — Тебе следует зайти к нам. Терентий Сергеевич вызывает.
— Что-то срочное? Я после смены — устал до невозможности. Двадцать процентов сверх плана, — позволил себе засомневаться во всесильности начальника отдела кадров, который для этой девочки — бог. Хотя есть еще начальник титула, вновь назначенный товарищ Баренбойм.
— Поторопитесь. — Как и ожидал, ее голос стал сухим и официальным, но она объяснила: — Там вас ждут какие-то товарищи.
— Наверное, из газеты? — продолжал дразнить девчонку. — Им срочно требуется моя фотография — в прошлый раз не доснимали?
— Ваше фото есть — но очень старое, вы там еще в гимнастерке, с погонами. Не очень похожи, Терентий Сергеевич засомневался… Они — оттуда. — Девушка подняла глаза кверху, и мне стало все понятно, а душа мгновенно ушла в пятки, аж мороз пробрал по коже, несмотря на светящее солнышко. Тут девушка, видно, почувствовала, что сболтнула лишнее: — Пойдемте быстрее — Терентий Сергеевич будет сердиться за задержку, я вас провожу.
— Конечно, поспешим, — согласился я, стараясь выглядеть спокойным, — лишь на минуту заскочу к себе — как я в таком виде покажусь гостям? Даже душ не принял. Хоть переоденусь.
— Об этом Терентий Сергеевич ничего не говорил, — возразила девушка.
— Ты хочешь выглядеть красивой? Я тоже, не хочу уронить марку рабочего человека, показавшись в таком виде. Всего пять минут. Иди, подождешь меня у входа в здание администрации.
— Нет, Терентий Сергеевич приказал мне вас сопроводить — он не любит, когда его указания не исполняются в точности.
— Хорошо. Пошли вместе, но я все же переоденусь. Подождешь у двери комнаты.
Мы зашли в барак, разделенный на комнатки, каждая на четыре человека — неслыханная роскошь. Как я и ожидал, внутри было пусто — мои однокомнатники-соседи сразу отправились на обед в столовую. Я быстро переоделся в новый костюм, рассовал припрятанные деньги по карманам. Выглянул за дверь — девушка стояла со скучающим видом.
— Машенька, поди сюда, — попросил я и скрылся в комнатушке, где тесно стояли четыре койки и один шкаф.
— Чего вам, Кузьмич? — остановилась она на пороге.
Я крутился, прикладывая к рубашке галстуки, сгибался пополам у небольшого зеркала, стоявшего на столе.
— Думаю, какой надеть. Может, этот, полосатый? Подержи зеркало — хоть гляну на себя по- нормальному.
— Вы как на свадьбу собираетесь, — недовольно заметила девушка, но зеркало взяла.
Один шаг — теснота здесь ужасная, — и ее шейка хрустнула под моей рукой, нежное тело затрепетало, прощаясь с жизнью. Она всегда нравилась мне, ее телом я любовался издали. Надеюсь, будут еще у меня такие нежные и глупые создания, а сейчас надо спешить — время торопит. Засунул безжизненное тело под кровать Федора — там лучшее место, у него одеяло свисает до пола, а у меня по- солдатски аккуратно заправлено. Сколько раз делал ему из-за этого замечание! А сейчас его неряшливость пригодилась. И прочь из комнаты — на улицу.
— Степан Кузьмич! Куда ты так принарядился? — окликает меня Ефим. — Неужели решил обед пропустить? Видел, как ты с Машкой прогуливался.
«Появился некстати на мою голову! Что он здесь сейчас делает, почему не в столовой? Может, и его послали по мою душу, и ему надо найти место под кроватью?» — почувствовал раздражение — готов был его задушить прямо здесь, возле входа в барак-общежитие образцового порядка. С ним будет непросто — он «бык» здоровый.
— Племяш приехал, ожидает — Машка сообщила. Спешу встретиться с ним, — пояснил ему. Вроде лицо у него спокойное, глазки не бегают — видно, говорит что думает. Может, пронесет?
— Мы с ребятами решили икорку с собой забрать с ужина, на вечер. Под казенку[7]. Ты как, Кузьмич, присоединяешься?
