прошлый раз, она оказалась холодной — настоящий камень. И я был рад тому, что он холодный, и лежит здесь, во мраке, где на него не упадет свет восходящей луны.
— Отлично! — прошептала Пранг. — Да здравствует Виллон и его озарения! Дайте-ка мне ваш телефон, позвоню в музей.
— Погодите, — сказал я. — Возможно, Энорме захочет нам что-нибудь сообщить. А делает он это с помощью телефона.
— Здесь я могу спать, — прогремел в динамиках кинотеатра знакомый голос. — Здесь я в безопасности.
— Теперь он говорит через динамики! — восхитился Бодин. — Очевидно, он может подключиться к любой электронной схеме. Даже включить ее. И даже питать ее энергией.
— Я последний, — сообщил Энорме. — И они хотят, чтобы вы меня убили.
— Кто хочет? — спросил я. — И кто тебя сделал?
— Создатели. Они создали нас, чтобы создать вас. Они летали между звездами и искали миры, где можно разбудить жизнь. Ваш мир тогда еще не назывался Земля. Он вообще никак не назывался. А ваш вид населял всю планету, молчаливый, но сильный.
— Сильный? — удивилась Пранг. — Мы были слабыми.
— Это миф, — возразил Бодин. — На самом же деле Homo был самым впечатляющим убийцей на планете, даже не имея языка и культуры. Зато имея огонь и руки, палки и камни, охотясь стаями, он мог жить где угодно и бросать вызов даже саблезубому тигру.
— Да, — прогрохотал голос Энорме. — Вы были царями зверей. А мы сделали вас чем-то более значительным.
— Сделали? — удивилась Пранг.
— Чтобы выжить, вам пришлось убивать нас. А чтобы убивать нас, вам пришлось изобретать и совершенствовать орудия, сотрудничество, язык. Понимание. Убивать нас одного за другим. На нас охотились с палками и камнями, обрушивали валуны, нас сбрасывали в ямы, хоронили заживо. В этом танце не было снов. Я остался последний.
— Но почему мы не находили остальных? — спросила Пранг, прикуривая новую сигарету от окурка.
— Может, и находили, — ответил я, подумав о статуях в Греции, Индии и на Ближнем Востоке. Но Энорме поправил меня:
— Все, что было твердым, рассеивалось в воздухе. Убитые, мы становились свободными. Возвращались в небытие. Это конец нашей боли. И нашей миссии.
— Мы не хотим тебя убивать, — сказал я. — Мы хотим оставить тебя спящим.
— Ксомилчо оставил меня спать. Он спрятал меня от жемчужного мира, который пробуждает меня. Он сделал меня спящим. На века. Но сто лет назад я начал видеть сны.
— Должно быть, он имеет в виду радио! — воскликнул Бодин. — Едва на планете появились электронные схемы, как в нем что-то пробудилось.
— Я могу видеть сны, лишь когда сплю. Я видел сны сто лет. Вы разбудили меня, и теперь я почти не вижу снов.
— То была наша ошибка, — сказала Пранг. — Но мы дадим тебе уснуть снова. Мы построим для тебя специальную комнату в музее, и ты сможешь спать вечно.
— Они хотят, чтобы вы убили меня, — повторил Энорме. — Они хотят прийти.
— Вот и прекрасно, — заявила Пранг. — Они тоже могут прийти.
Я похолодел.
— Мы ведь не знаем, кто они такие, — произнес я. — Или чего хотят.
— Когда все мы умрем, дело будет сделано, — пояснил Энорме. — И создатели придут.
— Да он же передатчик! — догадался Бодин. — Когда он погибнет, его хозяева узнают, что мы выжили. Он подаст им сигнал.
— Это может стать сигналом тревоги, — сказал я. — Если мы его убьем, они поймут, что мы эволюционировали. Но в качестве дополнительной информации они узнают, что мы сохранили способность убивать.
— К чему вы клоните? — спросил Бодин.
— Возможно, от нас ждут, что мы сохраним последнего из них? Может, это своего рода проверка.
— Новое озарение? — поинтересовалась Пранг.
— Решение принимать не нам, ведь оно затрагивает все человечество.
— Они хотят, чтобы вы убили меня, — еще раз повторил Энорме. Его голос эхом отражался от стен пустого кинотеатра. — Создатели придут к вам с небес. И все кончится.
— Даже не думай умирать! — заявила Пранг и показала нам свои часы. — Уже двенадцатый час, ребята. Энорме надо отвезти в музей, пока его не нашла полиция. Иначе…
— Слишком поздно, — заметил Бодин, задирая голову. И я услышал рокот зависшего над нашими головами вертолета.
— Проклятье! — процедила Пранг. — Стоило нам…
Шум вертолета заглушил ее голос. Мы с Бодином беспомощно переглянулись. По крыше затопали, шаги перемещались к пожарному выходу. На улице взвыли сирены.
БАМ-М! Дверь черного хода внезапно распахнулась.
— Назад! Заложникам отойти назад!
— Уард! — заорал я. — Мы не заложники! Не стреляйте. Мы знаем, что это за штуковина. Это…
— Мне известно, что это. Это монстр! — заявил Уард, выходя перед своими людьми с мегафоном в руке. — Вперед!
Дверь главного входа резко распахнулась, и в зал хлынули вооруженные копы в бронежилетах. Двое держали на плечах противотанковые гранатометы.
— Не стрелять! — приказала Пранг, хладнокровно заслоняя Энорме и перекрывая линию огня. — Уард, я могу все объяснить!
— Не советую со мной хитрить! — крикнул в ответ Уард.
— Это не хитрость! Тут дело общенациональной важности. Черт, даже международной! И нам нужна ваша помощь, шеф Уард.
Ключевым оказалось слово «шеф».
— Ребята, не стрелять! — крикнул Уард. Спецназовцы опустили оружие.
— Еле успели! — прошептал я Бодину, когда Пранг взяла Уарда под руку и отвела в сторону. Она что-то говорила, быстро и негромко, указывая сперва на Энорме, потом на потолок, затем снова на Энорме.
Лицо Уарда стало озадаченным, потом скептическим, потом изумленным. Бодин улыбнулся мне, и мы облегченно выдохнули.
Слишком рано.
За спинами Уарда и Пранг, сквозь проем выбитой двери заднего выхода, я мог видеть пустую автостоянку и силуэты деревьев на фоне восходящей луны. Серебристый свет заливал бетонный пол, как пролитая краска.
— Уард! Пранг! Закройте дверь! — крикнул я.
Но я опоздал. За спиной раздался стон.
— Нет! — услышал я свой вопль, когда Энорме встал. Глаза-тарелки засветились, и в динамиках пустого кинозала прогремело:
— Убейте меня…
ТРА-ТА-ТА-ТА!
ДЗИНЬ! БЛЯМ!
Взвизгнули пули, рикошетя от псевдокамня. Энорме завертелся в гротескном танце. В его глазах застыла мольба, а короткие руки тянулись к двери, к лунному свету…
— Не стреляйте! — заорал я.
БА-БАХ!
