— Вот, сторожим Твой сон… — Верно храним Твой сан… — Длит на земле Твой сын Путь к всевладычеству. — Плещет над ним Наш кров; — Злобой миров Он прав, — — Нами творим, Он — миф, Бич человечества! Голос неподвижно-лежащего — сквозь сон
Не раньте проклятыми чарами Хоть час… лишь миг… Дайте хоть совладать с укорами, Что знал… ждал… мог… Ворожащие
— Сильнее тебя Твой ореол: — Вырос над гробом Мистериал, — Не разорвал Сам Азраил Пут — уз… вервия… — Сын твой залит Светом твоим, — Стяг твой шумит К дальним краям, — Млатом твоим В горнах куем, — Мы: рать первая! Иная мелодия, женственная и завораживающая, возникает из недоступных глубин: не то — колыбельная песня, не то — заупокойное волхвование.
— Крепче усни, Бедный герой, В долгом Преддверии смерти второй. Будь глубока, Дрема, века, В толще подземного материка! Весь хрусталем Крыт саркофаг… Складками ластится траурный флаг… Окружено Хладным огнем Ложе страдания ночью и днем. Спи, мой герой: Я ворожу, Я фимиамами сон окружу, Остановлю Дни и века В лоне чугунного материка. Неизвестный
О, узнаю: это — она, Недостижима — и вечно темна: Мне сквозь Народную Душу звучал Голос ее… Звезды ее Мчались, гудя, по окрайнам вселенной В гулкую пустоту… Ради чего же сошла она в тленную, В душную крепость ту? Прозревающий
То — не она, ослепленный обманом! В сумрачных песнях Хищных кудесниц Эхо ее отдается всегда, Царство ж ее — за последним туманом, Глубже черного лада.
