Люба встала и пошла в палатку. Санкевич посмотрел ей вслед и, увидев, что она начала укладывать свои вещички, дал команду подводчику вьючить. А сам поднялся на бархан, чтоб побыть одному. Темнеющее на горизонте небо его встревожило: туча была похожа на грозовую. Пожалуй, нужно было переждать, отложить сборы к отъезду, но Санкевич почувствовал, что оставаться здесь не может.
Из задумчивости его вывел Самит:
— Товарищ начальник, с Любаш-кыз поеду...
Санкевич покачал головой.
— Нельзя, Самит. Луговой возражает...
— Тогда расчет, пожалуйста... В совхоз идем... С Луговым не работаем.
— Но так могут сказать все!
— Не скажут. Так сами решал...
— Во-от что! Ну, тогда собирайся.
— Вот спасибо.
Самит ринулся с бархана.
...И вот теперь они едут в отряд Шелк. Малинина так и не проронила ни слова. «Да, ты любишь Бориса! Бедная девочка моя!» — думал Санкевич и уже злился на себя, что увозил ее от Лугового. И не знал, чем помочь ей, чтобы она устояла под двойным грузом, свалившимся на ее плечи так неожиданно.
Туча все выползала и выползала из-за горизонта, будто и не было ей конца. Уже близко и резко прогремел гром. И вдруг ветер донес парной запах дождя...
Тревога
Время летело, как хороший скакун по степной дороге. Будто совсем недавно стояли на берегу озера палатки, а между тем и следов их уже не осталось. Мамбетов успел проскакать по отрядам, навестить на пастбищах чабанов, побывать на трассе канала. Перед ним открылись судьбы многих людей, но их радости и печали ничего не прибавляли к тому, из-за чего Мамбетов совершал свои поездки. Правда, он как-то ближе стал к событиям, людям.
Мамбетова не удивило теперь то, что инженер Виднов заменил всех рабочих. Мамбетову пришлось потратить немало времени на то, чтобы разыскать в аулах уволенных. Те, кого ему удалось увидеть, подтвердили подозрение Санкевича: Виднов не проходил обратного хода. Но разве это имело какое-либо отношение к делу «Незваного гостя»?...
Увидев Малинину, Мамбетов сразу вспомнил ее и поздоровался, как со старой знакомой. Оказалось, что и она помнит его и не забыла фамилии. Малинина охотно поведала Мамбетову о своей работе и людях отряда. И рассказывала так, будто интереснее постройки пирамид ничего не существовало на свете, будто люди отряда были самые преданные делу и ей, Малининой.
— В том числе и «пережиток капитализма»? — спросил Мамбетов, улыбаясь.
Малинина нахмурила брови.
Речь, конечно, шла о Кумаре, которого так прозвали за жадность.
— Не обижайте его, товарищ Мамбетов. Кумар стал другим, — проговорила Малинина. — Знаете, он талантлив. У него очень хороший голос. Мы всегда просим его спеть...
С какой-то затаенной радостью на сердце Мамбетов покинул отряд Малининой. Проезжая мимо пирамид, он сворачивал к ним и рассматривал нехитрые сооружения, в которые вкладывала столько любви эта девушка.
Вернувшись в поселок, Мамбетов написал сообщение о проделанной работе и послал начальству. Указаний по делу он стал ждать не без тревоги — оно не прояснялось.
На этот раз они, к удивлению Мамбетова, не поступили. Но зато к нему приехал капитан Лысов. Приехал без обычного предупреждения по телефону, пропыленный и обожженный солнцем.
— Что же не позвонили? — спросил Мамбетов, поздоровавшись. — Я послал бы машину.
— Не до звонка было. Собрался неожиданно и наспех. Не я должен был ехать к тебе, Мамбетов. А вот пришлось... Покажи, где умыться.
Приезд Лысова не обрадовал Мамбетова. Он недолюбливал этого человека, которого сотрудники звали «крючком».
Лысов долго брызгался водой возле крылечка, расспрашивал о делах, но вот наконец-то кончил.
— Капитан Лысов готов к исполнению своих служебных обязанностей, — вытянулся он. И рассмеялся, довольный собой.
— Позавтракаем? — предложил Мамбетов.
— Спасибо. Я перекусил в дороге. Сейчас займемся... Я ведь по делу «Незваного гостя» к тебе. Написал ты много нам, а... Впрочем об этом поговорим позже. Тебе, Мамбетов, придется браться за это дело засучив рукава...
Войдя в кабинет, он сел за стол Мамбетова, положил перед собой пачку папирос и задымил.
— Давай мне все, что относится к выполнению наших указаний по ориентировке.
— Собственно, указаний не было, Владимир Касьянович. Только письмо Соломцева...
— Я это и имею в виду. Прошу.
Приняв от Мамбетова дело, Лысов взвесил его на ладони, поморщился:
— Жидковато, товарищ старший лейтенант.
Лысов открыл дело и стал читать, не торопясь, с карандашом в руке. Мамбетов, наблюдая за ним, видел, что он делает выписки, заметки. Скоро он так вошел в работу, что вовсе перестал замечать Мамбетова. И только когда им был прочитан последний лист, разогнул спину и усиленно задымил папиросой.
— Ну, а теперь расскажи, что знаешь о работах экспедиции, о ее людях. Ты в курсе?
Мамбетов улыбнулся. Время подходило к обеду, и ему не хотелось начинать разговора.
— Может быть, сначала пообедаем?
Лысов отказался:
— Я обедаю позже.
Мамбетов начал рассказывать не только о том, что имело какое-то отношение к делу «Незваного гостя», но обо всем том, что, по его мнению, было примечательно и интересно в жизни родного ему края. Лысов слушал внимательно, изредка задавал вопросы, вполне уместные и естественные для нового человека. И мнение о Лысове вдруг поколебалось. «Вовсе он не «крючок», зря наговаривают на человека», — решил про себя Мамбетов.
— Ты давно в органах? — вдруг спросил Лысов.
— Пять лет уже...
— Уже!.. А я лет пятнадцать в одном звании вкалываю и на одной должности — опером. Каково? — Лысов вздернул кустики бровей на лоб. — А ты — пять лет! Правда, срок небольшой, но достаточный для того, чтобы правильно разбираться в обстановке и в людях. Ты же... — Лысов замычал и стал перебирать пальцами в воздухе.
Мамбетову показался этот жест обидным.
— Что я?
— Пожалуй, мы поговорим об этом позже, — вдруг отступил он. — А сейчас я хотел бы побывать у начальника экспедиции Кузина... Затем я пообедаю и... Мы встретимся часов в восемь.
Желание Лысова говорить с Кузиным без него Мамбетову показалось странным и насторожило его. «Что он, не доверяет мне!» — подумал Мамбетов.
— Шофер меня отвезет?
— Конечно! — сказал Мамбетов и стал убирать со стола бумаги. — Здесь совсем недалеко...
Время до восьми тянулось необыкновенно медленно. Мамбетов потерял спокойствие. Обед показался невкусным. К огорчению Алимы, Мамбетов почти ничего не ел.
— Тебе нездоровится? — спрашивала она.
Лучше бы нездоровилось! Черт знает, что в голове этого Лысова! Неужели он, Мамбетов, делает что-
