«Пусть каждый отвечает за себя»
Когда я слушал и записывал показания Веры Лозиной, то думал, что и другие свидетели будут так же искренни, как и она, и расскажут все, что им известно по делу. Но я ошибся. И почувствовал это на допросе второго свидетеля — матери Симы.
— Расскажите, Прасковья Семеновна, что вы знаете о случае в Березовой балке? — спросил я ее. Воронова взглянула на меня с откровенной неприязнью и будто окаменела.
— Вы слышали вопрос? — спросил я.
— Слышала.
— Отвечайте, пожалуйста.
— Пусть каждый отвечает за себя, — вдруг проговорила она и отвернула в сторону лицо, продолговатое, очень худое.
— Конечно, каждый за себя, — поддержал я ее, не догадываясь еще, что стоит за этими словами. — Расскажите то, что знаете. Сима Воронова ваша дочь?
— Моя.
— Как она оказалась на кресте?
— Это вы спросите у нее.
Вот так мать! Ее ответ удивил меня.
— Разве вы не были на молении в Березовой балке в тот день, когда вашу дочь хотели принести в жертву?
Воронова ответила без колебаний:
— Не была.
— А где вы были?
— Дома.
Я вспомнил показания Веры Лозиной.
— К вам заходила Вера Лозина, но ни вас, ни Симы она не застала.
— Я не знаю Веры Лозиной.
— Это подруга Симы, они вместе работали. Так где же вы были?
— На базаре.
— А Сима?
— Пусть каждый отвечает за себя.
Воронова второй раз отговаривалась этой фразой. Теперь я насторожился и подумал о том, что мне, пожалуй, постановкой общих вопросов не отделаться. Я спросил:
— Вы знаете Иосифа Шомрина?
— Как не знать? Его весь Белогорск знает.
— Кто он такой?
— Сборщик утильсырья.
— Вы знакомы с ним?
— Знакома. Тряпье сдавала ему.
— А дома у него были?
— Была. Тряпье помогала разбирать.
— Еще зачем ходили?
— Не помню.
Вот это допрос! Я вытираю лицо платком, наливаю из графина стакан воды и выпиваю с такой жадностью, будто не пил со вчерашнего дня.
— Вы верующая?
— Верующая.
— В церковь ходите?
— Нет, не хожу. В церкви — обман. Там открыто молятся и делают угодное властям, — выпалила Воронова. — А это нельзя называть истинной верой. Мы должны служить не власти, а богу. Вот апостолам тоже не разрешали собираться для молений, однако они тайно собирались. И мы должны тайно собираться, несмотря ни на какие запреты.
— О ком вы говорите? Кто должен тайно собираться? — перебил я ее.
— Мы, верующие. Христиане веры евангельской.
— Сектанты-пятидесятники?
— Мы так себя не называем.
— А кто называет?
— Другие.
Я решил подвести черту.
— Значит, вы принадлежите к секте христиан веры евангельской, или иначе пятидесятников?
— Принадлежу, — подтвердила Воронова.
Естественно, я тут же задал вопрос:
— Кто еще состоит в этой секте?
— Пусть каждый отвечает за себя, — последовал тот же ответ.
— А дочь ваша Сима состоит в этой секте? — спросил я, делая вид, что пропустил мимо ушей последние слова Вороновой, хотя они начинали меня бесить.
— Я отвечаю за себя. За других не отвечаю.
— Но Сима — ваша дочь! — не вытерпел я.
— Она взрослая, скажет сама.
И это говорила мне мать девушки, распятой и чуть не сожженной заживо! Как же затуманили проповедники твою голову, бедная женщина, если ты отдала на поругание дочь! Я не стерпел и сказал ей это, но мои слова не тронули ее.
— А как же Авраам принес в жертву богу своего единородного сына? — спросила она.
— Значит, вы Симу хотели принести в жертву богу, как Авраам своего сына?
Воронова потупила глаза.
— Святое дело. Нечего про него говорить.
Не много я получил от допроса Вороновой. Бился с нею часа два, а написал в протоколе полстранички. Воронова ушла от меня, не простившись.
И вот — другая свидетельница, сразу удивившая меня своим видом. Это была очень высокая и очень худая женщина, с острым птичьим лицом, лет сорока пяти. Глаза ее сидели глубоко и метались в орбитах: вверх, вниз, по сторонам. Я ее немного представлял уже по описанию Веры Лозиной, но не думал, что она выглядит такой изможденной.
— Бржесская... Сарра Николаевна... 1915 года рождения... Не работаю... Замужем... С мужем не живу. Бросил... Трое детей, — отвечала она на вопросы, следя за тем, как я пишу. Мне казалось, что ее удивил сам процесс письма. И я не ошибся: свидетельница была неграмотная.
— Почему вы разошлись с мужем?
— Я верующая, а он нет.
— Вы сектантка?
— Сектантка, — без колебаний ответила Бржесская. Мне показалось, что она готова говорить все, что знает. И я задал вопрос прямо:
— Вы были в Березовой балке, когда...
— Была, — перебила меня свидетельница.
— Что вы там видели?
— Все видела.
— Расскажите, кто привязывал Симу Воронову к кресту.
— Никто не привязывал. Ее святой дух поддерживал.
— А кто костер разжигал?
— Огонь с небес снизошел.
Я взглянул на Бржесскую. Мой взгляд встретился с ее глазами, кроткими до беспомощности. Я думал,
