передней. Большую ее часть занимала русская печь. Настоящая, с лежанкой, устьем и тяжелой заслонкой. Здесь же, в кухне, стоял холодильник, хороший, новый. И телевизор в комнате был цветной, модель дорогая. Самарин на бытовой технике не экономил. Работал он на компьютере. Видимо, зарабатывал неплохо, раз сумел купить компьютер, дорогой телевизор и спутниковую антенну водрузить на крышу. Не писательством зарабатывал, оно доходов как раз не приносило. А вот дачное строительство оказалось предприятием доходным. Самарин не жил здесь летом, огорода не заводил, заготовок на зиму не делал. Предпочитал все покупать. В отличие от бытовой техники, мебель в его доме была потрепанная и дешевая. Зато книг много. В том числе и на иностранных языках. Алексей взял это на заметку. Альбом с фотографиями оказался в книжном шкафу. Он был ниже книг, среди которых стоял, и значительно шире, потому Алексей сразу его заметил.
– Вот что мне нужно, – сказал он Сереге Барышеву и потянул с полки альбом.
Как он и предполагал, на первой странице была фотография Маргариты Лепаш. Черно-белая, девять на двенадцать, сделанная, должно быть, лет двадцать назад. Марго на ней совсем еще юная. Были и другие фотографии. Самарин бережно хранил свой главный роман, который назывался «Маргарита Лепаш». Марго в шляпе, Марго в меховой накидке, Марго в ромашках, на лугу, Марго на пляже…
– И других женщин здесь нет, – покачал головой Барышев.
– Он по натуре однолюб. Тут уж ничего не поделаешь.
– А невесты, которых он бросил?
– Зачем они ему? – пожал плечами Алексей. – Вот ведь удивительный человек! Какое редкое постоянство! Разве она могла устоять? А?
– Не он один такой, – засопел Серега.
– Понимаю. И все же. Любить можно по-разному. Можно сделать любовь частью своей жизни и мирно сосуществовать, а можно возвести в культ. До фанатизма. У каждого человека есть то, чем он не поступится ни при каких условиях. Что бы ни случилось. Самарин, например, пожертвует всем ради своей любви к Марго. Он ради этого живет.
– К чему ты мне это говоришь?
– А вот увидишь. Нас с тобой ждет драма, Сережа. Великая драма. Это убийство – спектакль. Поставленный хорошим режиссером. Но такой развязки он никак не ожидал… А вот эту фотографию я, пожалуй, возьму. Для дела.
Он вытащил из альбома ту самую фотографию, которая висела на стене в зале у Евгения Рощина. Которой дорожил тренер по фехтованию Аркадий Иванович. И которая, разумеется, была в альбоме у Самарина. Четверка шпажистов, выигравшая Кубок.
– Неужели ради нее мы сюда и тащились? Мог бы у Настасьи Вячеславовны попросить.
– Пока у меня нет результата, я к ней не поеду, – отрезал Алексей. – И не только это меня интересовало… Вот, смотри, студенческий билет Ролана Самарина. Ага… Самарин Ролан Олегович, – прочитал он.
– И что? Документ как документ. Что не так?
– С документом все так. Но обрати внимание, у Самарина на щеке нет шрама.
– Ну и что?
– Шрам меня с самого начала беспокоил. Марго сказала, что Самарин был ранен на афганской войне. И меня это немного успокоило. Но ведь, насколько я знаю, он пошел в армию сразу после школы, так?
– Допустим.
– Значит, в институт поступил уже после армии! После, Сережа! Ранение получено не в бою. То есть в бою, но… В поединке фехтовальщиков. В том, где не надевают масок. Но это еще надо подтвердить фактами. Вдруг он просто напился, споткнулся, упал и наткнулся на сучок? На Самарина это похоже.
– Ты предполагаешь, он где-то тренировался? Самарин?
– Все они где-то тренировались, – пожал плечами Алексей. – Даже Петр Андреевич Воловой. А ведь у него спина болела! Вот для чего мне нужна фотография. Я хочу знать – который? Кому из них поставили такой замечательный удар? Внутренний, как назвал его Аркадий Иванович. Удар убийцы.
– Рощина можно исключить сразу. Он – жертва.
– Согласен.
– Волового тоже.
– Увы! Петр Андреевич никак не мог драться с Рощиным, потому что в это время его сбила машина. Уж лучше бы он сошелся в поединке с Рощиным, чем так!
– Значит, Самарин или Белкин? А если кто-то посторонний? Тот, кого мы пока не вычислили?
– Тогда возникает вопрос, как он появился в квартире? Ведь никого чужого во дворе не видели! Там же было полно народу!
– Черный ход.
– Если он знал про черный ход, то он не посторонний. А ключ? Рощин открыл? А как тогда дверь была заперта? Ведь он не выходил через парадное! Его бы увидели!
– Рощин дал ключ от двери черного хода. Либо убийца сам взял.
– Ну, тогда он тем более не посторонний. Раз знал, где лежит ключ.
– Слушай, а может, и в самом деле жена? А?
– Валерия Станиславовна фехтует на шпагах? Не смеши! И не обращай внимания на слухи. Это глупости. Чушь.
– Тогда я ничего не понимаю!
– Поехали в театр. Сейчас самое время.
Алексей засунул фотографию в барсетку.
В отличие от друга юности Евгения Рощина, Самарин не стал ее увеличивать и реставрировать. Фотография как была, так и осталась: девять на двенадцать. Самарин молился другим богам. Точнее, богине.
Оставалось выяснить, насколько уверенно он держал в руке шпагу.
Обмен ударами
Все билеты на спектакль были проданы. Маленький театр процветал. Внимательно изучив афишу, Алексей спросил у лучшего друга:
– Серега, ты в театре давно был?
– Года четыре назад. Анька водила.
– Водила! На поводке, что ли? Тебе людей показывала или тебя людям?
– Все шутишь.
– Ничуть. Ты того стоишь. Чтобы на тебя посмотреть.
– Разве что в спортзале, – скромно ответил Серега.
– Как же нам туда попасть?
– В спортзал? – с энтузиазмом откликнулся лучший друг. – Не проблема!
– В театр! Нам, Сережа, надо сегодня в театр.
– Ты уверен? Может, у входа подождем?
– Смеешься? Прийти в театр и весь спектакль простоять у входа! Это все равно что пойти в ресторан и весь вечер просидеть за пустым столом, глядя, как другие наедаются от пуза. Погоди. Пойдем-ка к служебному входу. Удостоверение доставай. Сейчас будем впечатлять.
У служебного входа стояла парочка крепких парней. Увидев парочку таких же крепких парней, они машинально напрягли бицепсы и трицепсы. А также лица.
– Здравствуйте! – жизнерадостно сказал Алексей, чтобы снять напряжение.
– Добрый день. Касса там, – один из охранников махнул рукой. Посылая непрошеных гостей налево.
– Но билетов нет, – пожаловался Алексей.
– Такое у нас случается, – вздохнул парень.
– И каждый день, – поддакнул другой.
– Зарплату, значит, хорошую получаете, – резюмировал Алексей.
О деньгах говорить не стоило. Таковы люди. Стоит заговорить об их зарплате, доброжелательности нет и следа. Лица каменеют, души захлопываются. Даже если это очень маленькие деньги, секрет все равно очень большой.
