– Шли бы вы, ребята, – сказал тот, что повыше, и едва заметно выставил вперед правую ногу. А также каменное плечо. Правое. Судя по левой руке якобы в полном бессилии опущенной вдоль тела, Алексей понял, что парень левша. И машинально потер челюсть.
– Ладно, хватит. – Барышев полез в карман и достал удостоверение. – Мы из милиции. Рощина в воскресенье грохнули, слышали про такого?
– А как же! – парни переглянулись. – С нашим главным друганы.
– Есть у вас такая…
– Александра Рощина, – продолжил фразу Алексей.
– А как же! Это ж его бывшая жена! Которого грохнули!
– Вот мы бы и хотели с ней поговорить.
– Ну проходите.
Парни посторонились, освобождая проход.
– Главный у себя? – спросил Алексей.
– А как же! У гардеробщицы спросите. Она проводит.
Спектакль уже начался. В маленьком, но уютном холле гардеробщица сплетничала с женщиной, продающей программки. Увидев двух зайцев, просочившихся через служебный вход, обе переглянулись и двинулись наперерез.
– Мы к главному, из милиции, – поспешил с пояснениями Алексей, в планы которого не входила схватка с дамами постбальзаковского возраста. Да и бальзаковского тоже. Равно как и с юными девицами, и с женщинами вообще. Он был джентльменом.
Барышев, который был еще большим джентльменом, если таковое вообще возможно, вежливо сказал:
– Извините.
Попав в театр, Серега сделался вдруг сам на себя не похож. Все здесь его смущало. Даже гардеробщица.
– Боже мой! Милиция! – Гардеробщица запаниковала: – У нас кража, да? Но я никакой милиции не вызывала! Почему же они сначала не обратились ко мне!
– Все в порядке, – успокоил ее Алексей. – Мы не по поводу кражи.
Гардеробщица все равно нервничала, пока вела их в кабинет главрежа. У маленького театра был большой режиссер. И в смысле таланта, и в смысле общепринятом. За столом сидел тучный человек огромного роста и разговаривал по мобильному телефону. В пепельнице дымился окурок, в свободной от телефона руке режиссер держал зажженную сигарету и энергично жестикулировал. Увидев гостей, он ткнул сигаретой в сторону кожаного дивана: садитесь, садитесь. Судя и по мебели тоже, маленький театр процветал.
Гости присели. Алексей первым делом огляделся: нет ли попугая или другого какого-нибудь кота? Но большой человек, видимо, не любил маленьких животных. В кабинете он жил и работал один. Закончив разговор по мобильному телефону, спросил:
– Вы ко мне?
Алексей удивился: а разве здесь есть еще кто-нибудь?
– Да. К вам, – ответил Серега.
– А в чем дело?
– Убит Евгений Рощин, – печально сказал Алексей.
Главреж, видимо, был в курсе, потому что вскочил из-за стола, взмахнул руками и, совершая движение по кабинету под названием взад-вперед, взволнованно заговорил:
– Да! Какая ужасная трагедия! До сих пор в себя не могу прийти! Умер в расцвете лет и таланта! Кто же мог совершить такое ужасное злодеяние?
– Да? Кто? – спросил Алексей.
– Варвар! Дикарь! Сикамбр!
Барышев напрягся: незнакомая фамилия. «Сиди, не дергайся», – тронул его за плечо Алексей. Все ж таки его жена преподавала литературу в школе и пьесу М. Горького «На дне» он листал. Изучение быта и нравов людей дна входило в обязательную школьную программу. Главреж, видимо, тоже был знаком с содержанием.
– Значит, вы из милиции? – Огромный человек замер.
– Точно.
– И ко мне?
– К вам.
– Да, я был его другом, – честно признался главреж. – Я восхищался им. Женя не боялся экспериментировать. То, что он сделал для современного театра, это, это, это…
– Величайшее достижение, – подсказал Алексей.
– Именно! – Могучая рука совершила движение под названием вверх-вниз. Рубанула воздух. – Но чем я могу помочь?
– У вас работает Александра Рощина.
– Саша? – Он смутился. Потом замялся. Потом, наконец, сказал: – Да, работает. Видите ли, Женя попросил и… Я не смог ему отказать.
– Мы хотели бы с ней поговорить.
– Ну конечно! Конечно! У нее небольшой эпизод в первом акте. Потом она свободна. И в конце спектакля тоже эпизод. Очень важный. Небольшой, но… Но это все, что я смог для нее сделать!
И он побагровел.
– Значит, у нас есть полчаса? – уточнил Алексей.
– Больше! Гораздо больше! Спектакль длится два часа плюс антракт. Сейчас она уже освободится. Прошу!
Он указал на дверь своего кабинета. Гости прошли вперед. В коридоре хозяин возглавил группу и повел ее за кулисы.
За кулисами пахло театральной пылью. Специфический запах грима, слежавшихся театральных костюмов, духов и сигарет. Все это появляется и исчезает, оставляя в воздухе след.
Следы скапливаются, слеживаются и в итоге становятся пылью. Прошедшаяся по полу швабра сама пропитывается этим запахом вместо того, чтобы его искоренить. Да и незачем. Еще за кулисами были голоса. На сцене шло действо. Алексей прислушался. Вроде как классика. Но кто конкретно? Вот ведь! Жена литературу преподает, а муж не может сообразить, что за пьесу смотрит! То есть слушает. И покосился на Барышева. Серега вообще смотрел в потолок.
– Сюда, – шепотом позвал режиссер. – Вот она. Александра Рощина.
У женщины, одетой в длинное платье и затянутой в корсет, был пышный бюст. Режиссер, видимо, тоже смотрел на бюст. И зрители. Бюст был значительно открыт. Значение этого открытия переоценить было трудно. Алексей заподозрил, что между главрежем и бюстом есть связь. В этот момент женщина произнесла какие-то слова. Какие-то, потому что по сравнению с бюстом они не впечатляли. И не запоминались. Актриса она была отвратительная. Режиссер вздохнул и сказал:
– Сейчас она появится за кулисами. Ну что тут поделаешь? Бывшая жена самого Рощина! Такой талант. Да-а-а…
И он еще раз тяжело вздохнул.
Алексей не понял, талант у кого? У Рощина или у нее быть бывшей женой Рощина? И как Рощин вообще в это вляпался? В бюст? Судя по рассказам близких режиссеру людей, человек он был неглупый. Променять умницу и красавицу Марго на это? Уму непостижимо!
В этот момент женщина появилась за кулисами. Заметив главрежа, она манерно протянула:
– Стасик, ну ка-ак?
– Мило, – кисло сказал тот и поспешно добавил: – Сашенька, это к тебе.
– Поклонники? – встрепенулась она.
– Из милиции.
– Из милици-и-и?
Она ничуть не испугалась. И не расстроилась. И не разволновалась. И даже не удивилась. Улыбнулась и
