Тут и далее речь пойдет о том, как мы с Ленушкой посетили фильм. Лена - это девушка, за развитием которой я слежу. Наше знакомство состоялось на вечере поэзии в краевой библиотеке, где выступали к-ские поэты - Р.С. и многие другие поэты.
Мы посетили фильм. Но вы не подумайте, пожалуйста, что я буду пересказывать вам сюжет этого фильма. У меня уже есть два или три рассказа, где пересказывается кино. Так что если вы их читали, то вам может показаться и нудно, и противно, и навязчиво, что я опять пересказываю кино. А я человек робкий до идиотизма. Очень мило выразился драматург Александр Володин в своем милом стихотворении, напечатанном, кажется, в 'Комсомольской правде': 'Мы - самоеды, себя грызущие'. Так, по-моему. Очень мило.
Поэтому рассказываю прямо, безо всяких вступлений и отступлений.
Погасили свет. Мы с Ленушкой сидим и смотрим на живой экран.
А на экране там эти... ну... там действие происходит относительно любви молодежи и всего прочего, что попадется режиссеру под руку.
Кто-то куда-то едет. Молодой человек. Вот он пляшет в ресторане. Одет - изящно. Вот он бьет землю ломом. Летит в самолете. Едет на двугорбом верблюде. Звонит из телефонной будки. Москва. Звонит, а по стеклу - дождь, дождь, разливы дождя. Холодная трубка. Никто не отвечает. Никто-никто. Горько. Уходит в дождь.
- Эй! Две копейки обратно забери! - крикнул с первого ряда какой-то негодяй.
Киношный молодой человек с горя идет прямо в тот же ресторан, где он так счастливо плясал, и ему приносят полный графин водки.
— Ё, кэ, лэ, мэ, нэ! - крикнул негодяй - Во щас нарежется! Угости-ка и нас!
— Хрен тебе, не мясо! - откликнулся кто-то сзади.
По-видимому, такой же негодяй.
— Товарищи, потише, - громко сказал я.
— Это еще какая там падла мяучит? Цыц под лавку! - объединились негодяи.
Я задал вопрос:
— Остряк-самоучка, что ли?
— Не, мы по 'Крокодильчику' научились, - лихо отвечали хулиганы.
— Глупо, тупо и неумно!
Ленушка дернула меня за рукав.
— Тарас. Не надо. Им не докажешь. Давайте смотреть.
В глазах у Ленушки стояли слезы.
Белые локоны обтекают личико. Мохеровый шарф.
— Ладно, Ленусь, - согласился я. - Слова больше не скажу этим подонкам.
— Сам ты гад, - услышал я, но реагировать не стал.
Не в моих привычках общаться со шпаной и хулиганами.
А вообще что-то с ними надо делать. Очень участились случаи, когда еще совсем молодые люди ведут себя развязно: сквернословят, нарушают общественную тишину, обижают женщин.
...И вот они бегут по длинному-длинному пустынному пляжу. Остановились. Отвесные тени. В глазах - синь-синева.
— Цапай ее, дед! - грянул перворядник.
— Мацай! Мацай!
— Видишь, как сопит!
— Хочется!
- А ты как думал? Всякому хочется. Не щепки, люди!
Я сжал зубы и закрыл глаза.
И даже, кажется, немного уснул. Наверное, заснул, потому что снился мне сон. Да, по-моему, именно тогда снился мне этот сон.
Будто бы я иду по серому тротуару и нахожу сверкающий драгоценный камень красного цвета, взятый в золотое кольцо. Камень сверкает, золото блестит. Я оглядываюсь по сторонам: тесно идут люди в будничных одеждах, меня никто не замечает. Я поднимаю рубин...
И тут меня трогают за рукав.
ЛЕНУШКА: Пошли, Тарас. -с
Я: А? Что? К-куда? А-а. Идемте.
Мы встали, и я увидел, что публика, опустив головы, уже почти вся вытекла из зала. Хулиганов тоже не видно никаких. Да и как его теперь отличить, хулигана? Это раньше они носили сапоги и кепки-шестиклинки, а теперь - черт их все-таки знает. И одеты хорошо, и питание неплохое. Что им еще надо? По морде получишь, так вот тогда отличишь.
Вышли на улицу, и я, чтобы нарушить наше молчание, стал развивать свои мысли:
— Видишь ли, Ленушка, я, как ты это заметила, естественно, не одобряю поведения этих хулиганов. Поведение, надо прямо сказать, скверное и безобразное.
— Как там это все чудесно снято, - перебила меня Ленушка. - Вы знаете, Тарас, что я далеко не сентиментальна, век такой, но как они бежали. Да! И эта музыка – вы знаете, у меня комок к горлу подступил.
— Так вот, Лена, и я, пожалуй, о том же. В твои годы я, пожалуй, реагировал бы так же. Но ты знаешь, я все-
таки постарше тебя и уже столько всего насмотрелся.
— А еще, - Ленушка остановилась. - А еще когда он пришел к себе в палатку и увидел записку, а? Помнишь?
Помнишь, какие у него сумасшедшие были глаза?
— Нет, Лен. Это - не дело. Все-таки меня это как-то где-то не устраивает. Вот я и говорю: я вовсе не одобряю
поведения этих самых хулиганов, но в чем-то они не то чтобы правы, а естественно, нутром отрицательно реагируют на фальшь.
— Фальшь?! - вскричала Ленушка, сверкая карими глазами.
— Да, фальшь. И я не боюсь этого слова. Конечно, это грубо. Может быть, даже слишком приближенно. Возможно - некрасиво. Но я считаю именно так.
— Тогда я понимаю, тогда я понимаю, - бормотала Ленушка. - Тогда я все понимаю.
— Да что все-то?
Но Ленушка не отвечала, а спрашивала: ' - Значит, вам отношения между этими двумя героями кажутся фальшивыми, да? Их отношения фальшивы?
— Несомненно, Ленушка. Можешь на меня сердиться, но, по-моему, каждый из них себе на уме. Можешь на
меня сердиться.
— Я на вас сердиться? - прошептала Ленушка, приблизив ко мне злое лицо. - Да я бы... Жаль, что у меня
нет ножа.
— Это еще зачем?
— Жаль, что у меня нет ножа, - бормотала Ленушка. - Я бы тебя пырнула, подлеца.
— Зачем же так строго? - пошутил я. - Это ты, разумеется, в порядке шутки?
— Какой такой шутки? Пырнула бы, да и все тут.
— Лена, не шути так. Это уже переходит границы шутки.
— Идиот! Подлец! Неужели мама была права? Скажи, ты женишься на мне?
Я пожал плечами.
— Меня удивляет, что ты так странно ставишь вопрос.
