— Ой! Больно! Толя, я не виновата! — И Киска выпустила из рук аппарат.
— Толя! — торопливо заговорила Антонина Дмитриевна в трубку. — Что там у вас случилось?
— Не лезь не в свое дело, — отрезал старший сын.
— Да как же не в свое-то? Ты бы хоть брата пожалел! Ладно, мать не пожалел! Отца! Но брата-то зачем впутал? Ведь как ты с ним маленьким нянчился! Помнишь, Толя? В коляске его возил! В садик отводил! Как на рыбалку с ним ездили! Ведь ты его любишь, Пашку! Неужели для тебя нет ничего святого, Толя?
— Не капай на мозги, — мрачно сказал тот. — Да я и сам уже не рад, что Пашку втянул. Позвонил к Грековым на квартиру — хозяин там.
Ну, думаю, надо на дачу наведаться. Нет никого — пошарим на кухне, если там хозяйка, так с ней потолкуем. Хотелось по-семейному дельце обтяпать. Не делиться ни с кем. Жадность погубила.
— Да как ты мог?! Как же ты на это решился-то? А?
— Сама виновата. Все про Нинку, про деньги. Каждый день об одном и том же. Надо было молчать. А ты растрещалась, сорока!
— Что ж теперь делать-то?
— Ноги в руки и бежать. Вот что.
— Ты где сейчас, Толя?
— В машине.
— Куда ж ты едешь, сынок?
— Куда надо. Тебе скажи.
— Толя, я тебя заклинаю: вернись!
— Еще чего!
— У нас в доме обыск.
— Это я уже знаю.
— Честно скажи: спрятали чего?
— Узнаешь.
— Ты вернись, сынок, скажи, что Павла с тобой не было. Правда, есть у них какой-то свидетель, но ведь темно уже было. Скажем: обознался, мол. А мы с отцом подтвердим: на диване сидели, телевизор смотрели. Не могу я вас двоих потерять. Скажи: друг с тобой был. Не брат.
— А труп я на кого спишу?
— Какой труп? — ахнула Антонина Дмитриевна.
— Бабы, вот какой! Хозяйки!
— Толя, да ты что?! Она же… — И заведующая в испуге прикрыла ладонью рот. — Толя, она же… Вы же ее не…
— Не грузи меня, мать. Самому тошно. Все. Отбой.
— Толя! Заклинаю тебя! Толя!
В трубке раздались гудки. Антонина Дмитриевна поспешно перенабрала номер и замерла.
— Абонент не отвечает или временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее, — раздалось оттуда.
— Господи-и-и… — застонала она. — Ну не могу я их двоих потерять… Не могу-у-у… Хоть Пашку спасти-и…
— О каком трупе он говорил? — подозрительно спросила дотошная Татьяна.
— Вроде бы они Нину… — Антонина Дмитриевна не смогла договорить.
— Убили, что ли? — охнула Галя. — Но она же…
— Застрелилась, — пискнула Киска.
— Вот и выходит, что нет! — с торжеством сказала Татьяна. — Убили ее! Из-за бриллиантов! Вот тебе и воспитание!
— Нет. Не верю, — покачала головой заведующая. — Только не Пашка.
— Ну старший, — пожала плечами Татьяна.
Все напряженно молчали. Наконец заговорила Татьяна:
— Тоня, ты честно скажи: как все было в тот вечер?
— А я-то откуда знаю? Мы с мужем на даче были, а Пашка в тот вечер дома остался. Я ему звонила.
— Тоня, скажи честно: ведь он не брал трубку? — вкрадчиво спросила Татьяна.
— Ну и что? Гулять пошел. К другу уроки делать.
— Уроки! — фыркнула ее заместительница. — К брату он пошел! К Тольке! Сели они в машину и поехали к Нине. А там…
— А когда Павел вернулся? — спросила Таисия Максимовна.
— Да, кто приехал раньше, вы или он? — спросила Галя.
— Мы, — призналась Антонина Дмитриевна. — Пашка около часу вернулся. Ужинать не стал, сразу прошмыгнул к себе в комнату и заперся. Странный такой.
— А… крови на нем не было? — зловещим шепотом спросила Татьяна. — Может, он в стиральную машинку одежду бросил, а на ней…
— Не было ничего! Не было!
— Ты точно помнишь?
— Да что я, слепая?
— Быть может, это какая-то ошибка? — тихо спросила Инна.
— Сколько же мы еще будем сидеть в этой пробке? — простонала Антонина Дмитриевна. — Мне туда надо! К детям! Может, выйти?
— И на чем ты доедешь? — пожала плечами Татьяна. — Все стоят. Нет, Тоня, терпеть нам до конца.
— Какой ужасный день, — вздохнула Таисия Максимовна.
И все вновь замолчали. Антонина Дмитриевна еще раз попробовала набрать номер Анатолия. Результат был тот же. Но через какое-то время ее мобильный телефон зазвонил. Она схватилась за аппарат, но, взглянув на дисплей, разочарованно вздохнула. Это был не старший сын. И не младший.
— Да, — со вздохом сказала она.
— Антонина? Это я, — раздался в трубке визгливый женский голос.
— Кто — я?
— Не узнаешь? Валя! Вот кто! Богатой буду! Слушай, вы где? Мне Петров звонил. Говорит, застряли в пробке. Так время сколько? Совсем с ума сошли? Что ж там такая за пробка? У меня уже все остыло! Соседи разошлись! Я тут что, до вечера вас буду ждать? Обо мне-то кто подумал? Вас бы на мое место!
— А тебя на мое, — не удержалась Антонина Дмитриевна. — Не переживай: мы Нину уже помянули. И ты не жди. Посиди с соседями. Выпей.
— Да что там у вас случилось-то? — взвизгнула Валентина.
— Тебе русским языком сказали: пробка!
— Слышь, Антонина? — таинственно понизив голос, сказала ее собеседница. — Греков-то про денежки узнал!
— Про какие деньги?
— Что Нина была богатая! Раз Петров знает, то и Юрка знает! Они ж друзья-приятели! Что делать-то будем?
— Я тебе не понимаю.
— Да брось! Не понимает она! Ха-ха! Нина мне сказала, что одолжила тебе денег! Я-то молчу, потому что у меня тоже рыльце в пушку. Если Греков узнает, он меня прикончит! Боюсь я его, — пожаловалась Валентина.
— Много ты у нее взяла?
— И не говори! Только не я, а Николай мой приезжал. Я-то по мелочи — перехватить до зарплаты. Ты же знаешь, мы вечно в долгах. А Колька бизнес затеял. Сколько, мол, можно на дядю горбатиться? Пора и на себя поработать. Короче: решили мы с ним открыть магазин. Пошли в налоговую, зарегистрировались как ЧП.
— Как кто?
