— Товарищ капитан! — остановила его Клава Маринина. — Поглядите…
Она показала в сторону крайней землянки. На снегу около входа старательно было выложенно из лапок зеленой хвои:
«Привет девушкам-снайперам!»
Касаткин довольно улыбнулся:
— Автоматчики — народ гостеприимный.
Велев девушкам подождать, он побежал, придерживая рукой планшетку, к землянке; пригибаясь, вошел в нее.
Сидевший на корточках у печки коренастый боец приподнялся, поправил ушанку и козырнул.
— Для дивчат? — спросил Касаткин, оглядывая добротные бревенчатые стены и чисто подметенный деревянный пол.
— Так точно! Для снайперих.
— Хороша землянка, — одобрил Касаткин. — А ты за истопника?
— Топлю вот. Вечером, наверно, заявятся. Лейтенант наш говорил.
— Пришли уже.
Солдат торопливо взялся за веник, сгреб щепки. Девушки ввалились шумной ватагой, с наслаждением освободились от вещевых мешков, поставили винтовки.
— Кто тут до нас жил? — поинтересовалась Шляхова, осматриваясь.
— Ее сами командир роты с ординарцем занимали, — сказал солдат.
— Девушки, это, пожалуй, не годится, — беспокойно проговорила Шляхова. — Надо нам свою хату строить.
Девушки дружно поддержали ее.
Шляховой и Марии тут же поручили сходить к командиру роты, познакомиться и обо всем договориться.
Землянка, в которую перебрался командир, была значительно меньше и хуже.
Командир автоматчиков, молоденький лейтенант, сидел у рации босой, в расстегнутой гимнастерке, без поясного ремня.
Появление девушек было для него полной неожиданностью. Медно-смуглое лицо его с бойкими глазами стало медленно наливаться краской. Пряча под себя ноги и приглаживая буйные, всклокоченные волосы, он то смущенно поглядывал на щеголевато-подтянутых девушек, то исподтишка метал свирепые взгляды на пришедшего с ними солдата.
Саша и Мария переглянулись и, поняв друг друга, сделали вид, что ничего не замечают.
— Мы на минуточку, товарищ лейтенант, — предупредила Шляхова, пряча улыбку, растягивавшую ее губы. — Во-первых, от всех девушек спасибо за гостеприимство. Во-вторых, не можете ли вы нам помочь? Хотим свою землянку строить.
Она рассказала, какую именно помощь хотели бы получить девушки от автоматчиков.
Поеживаясь и думая главным образом о беспорядке в своем туалете, лейтенант сказал, избегая лукавых глаз Марии и Саши:
— Мы вас вечером ждали.
— А мы уже здесь.
— Помочь — поможем, а только и в моей землянке могли бы остаться.
— Нет, зачем же!
— Никаноров, найти ординарца, — приказал солдату лейтенант. — Пусть все сделает… Нет, пускай ко мне явится…
Мария и Саша выскочили из землянки.
— Вот врасплох застали беднягу.
— Тсс! Слышит…
К оборудованию землянки приступили, не мешкая. Ординарец командира притащил несколько лопат, пилу, топоры, лом. Молчаливый старшина с перевязанной щекой повел к месту, отведенному под землянку снайперов. Здесь два солдата уже долбили мерзлую землю.
Предстояло вырыть довольно глубокую яму, напилить и поднести бревна, оборудовать нары, стол.
Касаткин распределил работу, сам скинул шинель и, лихо поплевав на ладони, взялся за лом. Работа в его сильных, привычных к солдатскому труду руках спорилась легко и быстро.
Мария и Клава Маринина откидывали лопатами комья смерзшейся земли. Остальные девушки пилили деревья в глубине леса.
Работа быстро согрела, но валенки почти у всех промокли, ноги, обернутые тоненькими портянками, закоченели.
— Пальцев и пяток совсем не чувствую, — вполголоса сказала Саша Зое Прасоловой. — Как бы не отморозить.
— Скажем Касаткину? — предложила та. — У меня тоже сильно замерзли.
— Стыдно… Вроде мы неженки…
Но Касаткин, вскоре пришедший проведать «лесорубов», едва взглянув на девушек, скомандовал:
— Костер!
Собрали суховершник, щепки. Касаткин быстро и умело развел огонь.
Сидели вокруг жаркого костра. Зоя первая скинула валенок, стала сушить портянку. Ее примеру последовали остальные.
Касаткин, пристроившись на корточках, смотрел, как девушки растирали ступни ног и потом заворачивали их в подсохшие, горячие портянки.
— Надо вам получше сушить валенки, — сказал он. — В засаде не вытерпите…
К вечеру землянка была почти готова. Незадолго до наступления темноты пришли два сапера, присланные комбатом. Они сколотили нары, вставили раму двери. Шляхова тут же завесила проем двумя плащпалатками.
Уже в темноте Клава и Зоя наломали еловых лапок, застлали ими нары.
— Живем, дивчата! — бодрясь, воскликнула Мария. У нее, как и у других, ныло все тело, закрывались глаза, непреодолимо тянуло упасть на нары.
— Ничего, усталость пройдет, а добрая слава останется, — утешил девушек Касаткин.
В землянке было сыровато. Касаткин, исчезнув на несколько минут, вернулся с железной печкой. Она была еще теплой.
— У лейтенанта занял, — сказал он, и по голосу его можно было догадаться, что лейтенант об этом «займе» пока не знает.
Быстро установив печь, Касаткин сам же растопил ее. Когда загорелись и затрещали березовые чурки, у входа в землянку послышались шаги, негромкое покашливание.
— Разрешите?
В проем двери протиснулись командир роты и его ординарец — оба в тщательно заправленных шинелях, ярко начищенных сапогах, блистая свежими белыми подворотничками.
— Командир отдельной роты автоматчиков лейтенант Камышев, — с достоинством представился лейтенант. — Пришел проверить, как устроились.
Лейтенант деловито постучал по настланным доскам носком сапога, оглядел стены, стол. Взгляд его задержался на печке, на капитане Касаткине.
— Не дымит? — спросил он.
— Пробуем вот, — ответил Касаткин, протирая глаза.
Задерживаться лейтенант не стал и, сказав, что пищу для девушек будут доставлять с ротной кухни, попрощался.
…Ночью Саше Шляховой почему-то пригрезилось, что рядом стоит мать, вкусно пахнет жареной картошкой… Дом, Запорожье…
