Старик поднял голову, поглядел на грязные обрывки дождевых туч.
— Успеем… С зари не укосишь, роса…
Варвара и Полина вышли за село, когда над бугром, окутанным дымкой, уже золотились низкие облачка. Медленно гасли последние звезды. С пруда долетел свежий ветерок. Заглушая птичий гомон, исступленно квакали лягушки.
У крайней, стоящей на отшибе полуразрушенной хаты вдовы Одарки Черненко догнали Федосью Лаврентьеву.
— Ты сегодня, милушка, раньше всех, — похвалила Варвара.
— А что ж срамиться перед старыми, — с улыбкой ответила та, отворачиваясь и поблескивая серьгами.
— Одно дельце сегодня испытаем, — сказала Варвара и подмигнула Полине, — по-научному…
Пока взошло солнце и просушило жнивье, женщины успели попробовать, что получится из скоростной вязки.
— Да так же можно тыщи за день связать! Дуже просто, а глянь… — удивленно сказала Степанида, которой Федосья Лаврентьева готовила и клала на валок перевясла. Христинья Лихолит оправляла вслед за Степанидой и Федосьей валок.
Петро Рубанюк приехал в бригаду позже, когда уже пустили лобогрейки. Он походил с Варварой и учетчиком по делянке, ощупал на крепость два-три снопа, связанные утром.
— Ничего не скажешь, придумали здорово! Кто это?
— Полина Ивановна подсказала, — гордо, словно идея принадлежала ему, ответил Гриша Кабанец.
Варвара подтвердила:
— Полиночка! Еще до света ко мне прилетела.
— Только давайте вот еще что… — Петро, меряя взглядом ряды валков, что-то прикидывал. — Давайте так: пусть дивчата не за лобогрейкой идут следом, а поперек покосов. Поняла? Тогда…
— А ведь и правда! — восхищенно перебила Варвара.
— …тогда валок один от другого будет лежать не в четырех метрах, а рядышком. Ходить меньше придется.
— Ей-богу, ловко как получится!
Варвара побежала к вязальщицам.
— Сегодня бабкам туговато придется, — весело сказал Гриша Кабанец. — Отнимут у них флажок.
— Ничего! Завтра все будем вязать по-новому.
Петро был несколько уязвлен тем, что такой простой способ вязки снопов подсказал не он, агроном, председатель колхоза, а девушка, в сущности мало искушенная в сельском хозяйстве.
Но думать о Волковой, живой, смышленой девушке, так быстро и глубоко проникшейся интересами колхоза, было ему приятно. Петру захотелось повидать ее и сказать что-нибудь теплое.
— Где Полина Ивановна, не знаешь, Гриша? — спросил он паренька.
— В село пошла, в ясли. Там у доктора что-то с ребятами не ладится.
Петро, глядя на паренька, подметил, что лицо его бледнее обыкновенного, белки глаз покраснели.
— Ты что зеленый такой? — спросил он. — Не высыпаешься, что ли?
— Мы же с Павлушкой всю ночь около хаты Малынчихи, в бурьянах, загорали.
— Ну, и что?
— Дождь нас чешет, а мы накрылись Павкиным пиджаком и сидим себе.
— Без толку просидели?
Гриша с сожалением кивнул головой.
До обеда Петро решил побыть в первой бригаде, на скоростной вязке снопов.
Варвара, убедившись, что новый метод экономит время и силы женщин, тут же, не откладывая, перестроила работу вязальщиц. Степанида, Федосья Лаврентьева и она сама вязали, а каждой из них помогали еще двое. Теперь уж пришлось крепко подтянуться скидалыцикам и укладчикам копен.
— Давай, давай! — задорно покрикивали женщины, не позволяя останавливаться лобогрейкам ни на минуту.
Через два часа Гриша Кабанец подсчитал и ахнул.
— Да если так дальше пойдет, норм по пять сделают, — возбужденно говорил он Петру.
Забыв об усталости, паренек стремительно носился между молодицами, взволнованно кричал:
— У вас, знаете, уже тысячи по полторы снопов, не меньше!
Неожиданно вырвалась далеко вперед со своими помощницами Федосья Лаврентьева. Она сократила переход от прогона к прогону и на этом сэкономила много времени.
В двенадцатом часу в бригаде появился Бутенко.
Поднявшись на взгорье и прикинув на глаз количество копен, он сразу определил, что их значительно больше, чем можно было бы ожидать.
— Вы, я вижу, серьезно решили сапуновцев обогнать, — удивленно и тепло сказал он подошедшему Петру. — Вишь сколько за полтора дня наворочали!
— А в Сапуновке давно косят? — осторожно спросил Петро.
— В Сапуновке? — Бутенко прищелкнул языком. — Они сегодня первые три мажары зерна повезли сдавать государству. Обскакали вас.
— Раз уже повезли — обскакали, — скрепя сердце согласился Петро. — Мы их осенью на соревнование вызовем. Сеять и пахать будем уже без штурмовщины.
— Ну, а это все-таки штурмом? — кивнув на копны, спросил Бутенко.
— Э, нет! Сообразительность и сметка…
Петро стал рассказывать.
— Да ты погоди, погоди, как это? — то и дело прерывал Бутенко Петра, расспрашивая о каждой мелочи. Уяснив, в чем суть нового метода, он с восторгом воскликнул — Это же расчудесное дело! Ну-ка, пойдем к этим чародейкам. И сегодня же готовь заметку. Захвачу в район. Нет, в область пошлем. В Киев нужно написать.
Настроение его поднялось еще больше, когда он сам посмотрел, как споро и ладно кипела работа у женщин.
— Да ведь если так, с толком, умно, с огоньком, будем работать всегда, знаете вы, как быстро поднимемся! — с жаром говорил он вязальщицам, когда они устроили себе короткую передышку.
Бутенко увлекся и с воодушевлением принялся рассказывать о передовиках района, о том, как работают соседние, более успевающие колхозы.
— А теперь мы и о вашем опыте расскажем, — закончил он. — На весь район его распространим.
Они вместе пошли посмотреть на работу старух.
— Что-то не вижу у вас красного флажка, дорогие хозяюшки, — сказал Бутенко, здороваясь со всеми, но глядя на стоявшую ближе к нему бабку Харитину. И громко, так, что слышали многие, продолжал с лукавой усмешкой: — А я радовался, думал — не подведет меня старая гвардия, покажет молодым, что такое стахановская работа.
— Ой, лышечко! Сколько ж можно показывать, Семенович? — шустро спросила громкоголосая Харитина. — Вчера утерли нос и сегодня докажем. Чего загодя балакать?
— Сегодня навряд ли. Там сейчас чудеса делают.
— И-их, гражданин начальник! — встряла в разговор Кабанчиха. — Прибегал хлопчик дядьки Грищенко… этот… забываю, как звать. Хвалился! Да ни в жизнь не поверю, что по тыще снопов можно за день.
— Тут сотни три скрутишь — и то поясницу ломит, — поддакнула ей мать Федора Лихолита.
Старухи, пользуясь возможностью передохнуть, сгрудились вокруг Бутенко и Петра. Перебивая друг друга, загомонили:
— Выдумывают черт-те что! Это которой перевясла вязать, ей легко. А другим?
