знает и заранее решил, что возможна и необходима полная перестройка общества. Этот факт имеет далеко идущие последствия. Утопист настроен против тех социологических гипотез, которые устанавливают пределы институциональному контролю; например, против гипотезы о неопределенности, порождаемой личностным элементом, 'человеческим фактором'. Отвергая а priori такие гипотезы, утопический подход вступает в противоречие с принципами научном метода. С другой стороны, проблемы, связанные с неопределенностью человеческого фактора, должны заставить утописта, нравится ему это или нет, контролировать человеческий фактор институциональными средствами и расширить свою программу так, чтобы она включала не только преобразование общества, но и преобразование человека. 'Политическая проблема состоит поэтому в том, чтобы организовать человеческие импульсы, они устремят энергию на правильные стратегические пункты и направят процесс развития в желательном направлении'. По- видимому, от действующего из лучших побуждений утописта ускользает, что эта программа обречена на неудачу.
Ибо требование построения нового общества, пригодного для того, чтобы в нем жили мужчины и женщины, подменяется требованием 'формирования' этих мужчин и женщин с тем, чтобы они 'подходили' этому новому обществу. Разумеется, нет никакой возможности проверить, добилось новое общество успеха или потерпело неудачу, ибо те, кому не нравится в нем жить, должны будут признать, что еще не созрели, что их 'человеческие импульсы' нуждаются в дальнейшей 'организации'.
Но без возможности проверки испаряются всякие притязания этом метода на научность. Холический подход несовместим с наукой.
Хотя в задачи этой работы и не входит анализ утопической инженерии, имеются причины, по которым она будет рассматриваться в последующих трех разделах. Во-первых, это — очень модная концепция (иначе называемая 'коллективистским' или 'централизованными' планированием), и ее необходимо отличить от 'поэлементной' технологии и 'поэлементной' инженерии. Во-вторых, утопизм не просто похож на историцизм в своем враждебном отношении к 'поэлементному' подходу, но зачастую выступает прямым союзником историцистской идеологии.
22. Несвятой союз с утопизмом
О противоположности двух методологических подходов, которые я назвал 'поэлементной' технологией и историцизмом, писал еще Милль. 'Есть два вида социологического исследования. Первый предлагает вопрос… что будет, например, если… ввести всеобщее избирательное право при теперешнем состоянии общества?.. Для второго рода социологических исследований проблема… не в том, какое следствие вызовет некоторая данная причина при данном состоянии общества, но в том, каковы причины, производящие… какие бы то ни было Состояния Общества?' Поскольку Миллевы 'Состояния Общества' в точности соответствуют тому, что мы называем историческими периодами, различение им 'двух видов социологического исследования' соответствует также нашему различению двух подходов — 'поэлементной' технологии и историцизма. И это будет еще более очевидно, если мы присмотримся ко 'второму виду социологических исследований', который, по Миллю (испытавшему влияние Конта), превосходит первый вид и который, как он считает, использует 'исторический метод'.
Как было показано выше (в разделах 1, 17 и 18), историцизм не противоречит 'активизму'. Историцистскую социологию можно даже интерпретировать как своего рода технологию, желающую (как выражался Маркс) 'сократить и облегчить родовые схватки' нового историческом периода. И действительно, в описании Миллем историческом метода эта идея содержится, причем сформулирована она в манере, поразительно сходной с Марксовой: 'Это метод, с помощью которого обнаруживаются… законы социальном прогресса. Посредством нем мы не только заглянем в далекое будущее человечества, но и наметим средства искусственного… ускорения естественном прогресса, в том случае если он благотворен…
Практические инструкции, обосновываемые в высшем разделе спекулятивной социологии, образуют наиблагороднейшую и наиблаготворнейшую часть Политического Искусства'.
Итак, различие моего подхода и подхода историциста не в том, что я настаиваю на технологии, а в том, что для меня важна 'поэлементная' технология. В той мере, в какой историцизм технологичен, его подход является не 'поэлементным', а 'холическим'.
Холизм миллевского подхода ясно обнаруживается, когда он объясняет, что такое 'Состояние Общества' (или исторический период). 'Состояние Общества есть состояние на данный момент времени всех наиболее значительных социальных фактов или феноменов'. Примерами таких фактов, среди прочего, могут служить 'состояние промышленности, состояние богатства и его распределение', разделение общества на 'классы и отношения этих классов друг к другу; общие верования… форма правления и важнейшие законы и обычаи'. Суммируя, Милль характеризует Состояния Общества следующим образом: 'Состояния Общества подобны… возрастам организма; это состояния не одного или нескольких органов или функций, но всего организма'.
Именно холизм радикально отличает историцизм от любой 'поэлементной' технологии и делает возможным его союз с определенными видами холической или утопической социальной инженерии.
Конечно, это странный союз; ибо, как мы видели (в разделе 15), имеется явное расхождение между подходом историциста и подходом социального инженера или технолога (при том, что под социальной инженерией понимается построение социальных институтов согласно плану). С точки зрения историцизма, историцистский подход противоположен любому виду социальной инженерии настолько радикально, насколько подход метеоролога противоположен подходу колдуна, насылающем дождь; соответственно, социальная инженерия (даже 'поэлементный' подход) подвергалась нападкам историцистов как утопическая. Несмотря на это, историцизм часто вступает в союз с идеями, типичными для холической или утопической социальной инженерии, такими, как 'Новый Порядок' или 'централизованное планирование'.
Характерные представители этого союза — Платон и Маркс. Платон был пессимистом и полагал, что всякое или почти всякое изменение приводит к упадку. В этом и состоял его закон исторического развития. Соответственно, его утопия нацелена на то, чтобы пресечь всякое изменение; в наши дни этот проект назвали бы 'статическим'. Маркс же был оптимистом и, вероятно (как Спенсер), — приверженцем историцистской моральной теории. Соответственно, его утопия была проектом развивающегося или динамического', а не застывшем в своем развитии общества. Маркс предсказывал наступление Идеальной Утопии и предпринимал усилия к ее достижению, — Утопии, не знающей политического или экономического насилия: государство исчезает, каждый человек свободно кооперируется с другими людьми в соответствии со своими способностями, и все его потребности удовлетворяются.
Важнейшим звеном, скрепляющим союз историцизма и утопизма, является холический подход. Для историцизма важно развитие, и развитие не отдельных аспектов социальной жизни, но 'общества как целого',подобно этому, холична и утопическая инженерия. Оба они упускают важный факт, который будет предметом анализа в следующем разделе, — тот факт, что 'целостности' в этом смысле слова не могут быть объектом научном исследования. Ни тех, ни других 'поэлементное налаживание' и 'вечная возня' не удовлетворяют, они предпочитают более радикальные методы. И историциста и утописта задевает, а порой глубоко тревожит изменение социальной среды (пугающий опыт, иногда называемый 'социальным распадом'). Соответственно, оба они пытаются понять суть этом изменения: один начинает предсказывать ход социального развития, а другой — настаивать на том, чтобы изменение происходило под строгим и полным контролем или даже чтобы оно было полностью остановлено. При этом контроль должен быть полным, поскольку там, где его нет, могут таиться силы, способные вызвать непредвиденные изменения.
Еще одним общим звеном, соединяющим историцизм и утопизм, является вера в то, что поставленные цели не являются результатом выбора или морального решения, но могут быть открыты наукой в соответствующих областях исследования. (В этом их отличие от 'поэлементного' технолога и инженера, так же как и от инженера-физика.) И историцист и утопист верят в свою способность определить истинные цели 'общества', например, с помощью исторических тенденций или ставя диагноз в отношении
