- Ну, это так неожиданно...
- Прости.
- Ты любил ее?
- Да не помню уже. Наверное. По-своему. Мы мало были вместе.
- А как она выглядела, помнишь?
- Помню, - со вздохом сказал Мана, - рослая, с тонкой талией и крупными бедрами и грудью. Русая, сероглазая. Смешливая, говорливая, - мне показалось, или голос Маны помрачнел? - Глупая, недалекая, темная...
Я в тревоге уставилась на Ману. Он уже не с улыбкой, а с ненавистью, невидящим взором, сверлил полотно.
- Дура...
Я вскочила. Он опомнился, бросил кисть и палитру.
- Прости, - в глазах Маны читалось сожаление, - иногда память сильнее меня.
- Что она сделала? - осторожно спросила я.
- Ничего. Ничего не сделала, слава Богу... - Мана скривился, как от физической боли, приложил кончики пальцев к виску. - Черт!.. Ты говоришь, что я не запомнил ту венскую даму. Она осталась в моей памяти светлым пятном первой взрослой любви. А Пава... Нет, не хочу. Ничем хорошим она не осталась. Я на балкон.
И он, как был босым и топлесс, улетел на балкон.
Какое-то время я ему дала наедине с собой. Когда он мне и об этой своей жене неожиданной расскажет, и о Субирано?.. И сколько еще скелетов скопилось в шкафу Маны за годы его жизни?.. Как всегда - одни лишь вопросы. Эх... Было так хорошо болтать с ним и дурачиться, а теперь все испорчено.
На балконе было очень холодно. Январь в этом году выдался суровым. В платье из тонкой шерсти я мгновенно промерзла. Мана курил, глядя на город. Мы с ним жили буквально на расстоянии двух остановок езды на маршрутке, кстати.
- Холодно, - сказал он, не оборачиваясь, - ты замерзнешь.
- Идем в тепло, Мана, - я положила руку на его ледяное плечо, едва удержалась,чтобы не отдернуть. - Прости меня, я не хотела напоминать тебе о... былом, - я с трудом подобрала слово.
Да и вообще, трудно с ним...
- Ничего страшного. Твоей заслуги в этом нет, я же псих, - с иронией заметил он. Ирония не была наигранной - Мана умел быстро приходить в себя.
- Пожалуйста, не бери в голову, - я утащила вампира, швырнувшего окурок с балкона, в комнату, - я не хотела портить тебе вечер...
- Гайя, не испортишь вечер тому, у кого вся жизнь века назад наперекосяк пошла.
Я плюхнулась на диван следом за вампиром. Он схватил лежащий там плед и укутался.
- Чтобы ты из-за меня не мерзла. Я скоро согреюсь. Иди сюда.
Я умостилась на плече Маны, пытливо глядя на него снизу вверх. Он скосил на меня глаза.
- Что?
- Ты очень странный вампир, Мана.
- Я бы посмотрел, в какой маразм впадала ты, пожив с мое.
- Ты ведь умеешь чувствовать...
- Все мы умеем. Со временем ты в этом убедишься.
- Может...
- Поцелуй меня.
Наверное, лимит Маны на сантименты был исчерпан. Нетерпеливые холодные губы за несколько минут потеплели. Мана снова вжимал меня в свое горячее, льнущее ко мне тело, снова целовал и шептал слова, которые жгли меня, как клейма. Ушли все мысли, кроме одной - несмелой, пугливой, далекой: после этого мужчины я уже не буду прежней...
Утром он уехал в клуб, когда я еще спала. Проснувшись, я нашла в кухне аккуратные, заботливо сделанные сендвичи с красной рыбой, вареное яйцо в смешной подставке, галеты и вазочку с джемом. Даже в чашке уже была заварка, а чайник не успел остыть полностью со времени ухода Маны. Стало стыдно: вампир, наверное, помнил завтраки из своего утонченного монакского прошлого (завтракали же они с людьми?..). А я вот утром съедала булку с маслом и колбасой, осушала чашек пять чая и начинала мечтать о том, как пообедаю котлетами и борщом...
Пока чайник нагревался до нужной мне температуры, я читала записку, заботливо оставленную мне: 'В чашке - одна ложка сахара. Надеюсь, на форель аллергии у тебя нет. Я вернусь к трем'. Почерк у Маны был мелким и аккуратным. Вдруг стало интересно, кто он по знаку Зодиака. Я вот - Скорпион. Бытует мнение, что мы отвратительные мстительные интриганы и садисты. Пожалуй, Мана тоже Скорпион...
На мольберте был чехол, на чехле - записка: 'Только попробуй сунуть нос'. Поборов искушение сунуть туда нос (хотя бы из чувства противоречия), я решила занять себя чем-нибудь конструктивным. Я прихватила накануне с собой ноутбук, теперь через вай-фай подключилась к Сети. Захотелось чем-нибудь удивить Ману. Он рисует меня - а я что? Напишу ему книгу с посвящением? Бред. Хотя... Как-нибудь потом.
Во время блуждания по Ю-тьюбу случайно наткнулась на ролик, где ансамбль девушек исполнял сербскую народную песню 'Ой, роза румяная' - 'Ой ружице румена'. Очень красивая песня, в которой жалуется девушка, что милый уехал далеко, тоскует, но говорит себе, что пройдут годы - и он вернется. Я вдохновилась и решила спеть Мане песню его родины. Не эту, нет. К сожалению, 'Ружица' напомнила историю с женой зеленоглазого... Там еще и цветок был замешан Бог знает какой... Нет. Никаких ассоциаций с прошлым.
Через час поиска я поняла, что найти хорошую 'минусовку' на народные сербские песни очень тяжело. Единственное, что мне удалось - я нашла фонограмму на военную песню времен Первой мировой - 'Тамо далеко'. Приуныв - нет, о войне Мане тоже не хотелось напоминать - я вяло порылась на сайтах с богатыми архивами караоке и фонограмм. Какой-то Дима Билан... Кому он нужен... И тут меня осенило - Евровидение! Насколько я помнила, представители стран бывшей Югославии всегда очень и очень достойно выступали.
Менее чем через полчаса я уже слушала, пытаясь заучить, песню Желько Йоксимовича 'Лане мойе'. С этой песней он состязался с нашей Русланой на 'ЕВ', но в итоге все же занял второе место. Мне плевать, кто там и что там, но песня очень красивая и достойная, дивная смесь славянского языка и турецких переливов музыки. Правда, перевод названия на русский не слишком благозвучен - 'Ягненок мой'. Наверное, у сербов свои понятия о рыбках, кисках и прочих зоофилических проявлениях нежности... Песня была еще и печальная, как я поняла из перевода. Парень просит девушку, ягненочка своего, найти себе другого (барашка, вестимо), отпустить его, чтоб он больше не мучался, любя эту овцу. Зря я, конечно, опошляю бесподобную песню, но я с трудом заучила ее, потому что почти русские слова говорили мне одно, а на сербском значили совсем иное.
До прихода Маны я привела себя в более-менее товарный вид. Мне с трудом, но удалось смириться с тем, что в обществе вампиров я всегда буду серой мышкой. И не без удовольствия я смаковала ту мысль, что еще не вполне ясно: серой мышкой или серым кардиналом...
В ванной я красила ресницы, не без ехидства думая о том, что можно было спеть Мане песню англоязычной группы Young Heretics 'Dark Prince'. Она была о вампире и начиналась словами 'Темный принц, убери от меня свои одинокие руки'. Наверное, Мана владеет английским. А если и нет, то даже базовых знаний хватит, чтобы понять фразу 'Take your lonely hands off me'. Так я ухмылялась своему отражению, стараясь не ткнуть в глаз щеточкой, как вдруг мой взгляд упал на стиральную машину. Не в первый раз, но теперь я увидела, что там что-то лежит.
Брюки, рубашка, трусы и носки Маны. С какой-то подсознательной догадкой я потянула на себя вещи вампира. И моя интуиция не подвела. В кармане брюк лежал ключ от Комнаты-без-окон. Сердце заколотилось со страшной силой. Бросив тушь в раковину, я схватила драгоценные ключики, и потратила целых три минуты на лихорадочные размышления. Из дома мне не выйти - Мана закрыл все замки,
