— Мистер Холмс, — нетерпеливо сказал Говард. — Вы, наверняка сумели объяснить причину этого загадочного самоубийства!
— Это было не самоубийство, мистер Говард, — сказал Холмс, — Джорджа Уиплоу убили.
Я внимательно следил за реакцией Баренбойма, но даже я не ожидал того, что последовало за словами Холмса. Старик вскочил на ноги, схватился обеими руками за грудь, глаза его закатились, и он непременно упал бы на пол, если бы молодой Говард не успел подхватить его.
— Мистер Холмс, — вскричал Говард, усаживая Баренбойма в кресло, — о чем вы говорите?
Мне было от души жаль старика. Каковы бы ни были цели, которые он преследовал, убивая компаньона, это был человек, который внушал симпатию. Я знал, что Холмс сейчас все объяснит, и мне, как и Говарду, придется смириться с неизбежным, но все же чисто по-человечески я не мог не пожалеть старика, которому придется остаток жизни провести в тюрьме.
Я пощупал у Баренбойма пульс и попросил Говарда открыть окно. Холодный вечерний воздух привел старика в чувство. Пульс был хороший, и я не опасался, что Баренбойма хватит удар. Старик был взволнован чрезвычайно, но уже пришел в себя.
— Я так и думал, — пролепетал он, глядя Холмсу в глаза, — я был уверен, что Джордж не мог…
— Господа, — сказал Холмс несколько минут спустя, когда все вновь заняли свои места, и мистер Баренбойм, хотя и был бледен, но собран и готов внимательно слушать, — это очень странное дело, хотя и очень простое. Я хочу задать вам по одному вопросу, а затем сообщу свое заключение. Мистер Баренбойм, — обратился Холмс к старику, — знал ли Джордж Уиплоу о том, что Патрик Говард тратит большие суммы на скачках?
— Конечно, — прошептал Баренбойм. — Это было постоянной причиной для споров. Патрик много раз давал обещание…
— Мистер Говард, — повернулся Холмс к молодому человеку, — сколько денег вы проиграли в прошлое воскресенье?
Говард нахмурился, и мне показалось, что в глазах его сверкнула молния.
— Мистер Холмс, — сказал он сдержанно, — не думаю, что это имеет какое-то значение.
— Позвольте судить мне, — холодно отозвался Холмс. — Вы проиграли гораздо больше, чем могли заплатить, пользуясь теми суммами, которые выделял вам ваш отчим. И вы знали, что, явившись с просьбой о деньгах, тем более, что речь теперь шла о трехстах фунтах, вы не получите ни пенса!
— У меня были деньги! — вскричал Говард, вскакивая на ноги. — Я не собирался беспокоить Джорджа по такому нелепому поводу!
— Естественно, — согласился Холмс, — ведь вы заранее знали результат.
Он достал из кармана полученную им телеграмму.
— Букмекер по фамилии Стивенс, которому вы оказались должны, дал вам недельный срок, чтобы расплатиться, — сказал Холмс, заглянув в текст. — Срок выплаты истекает через три дня. Будь жив ваш отчим, вам не на что было бы рассчитывать. Но Джордж Уиплоу неожиданно кончает с собой, и вы становитесь наследником. Но вдруг выясняется, что ваше вступление в права оговорено условием. И вам не остается иного выхода, как обратиться с просьбой к компаньону Джорджа Уиплоу. Сколько он у вас просил, мистер Баренбойм?
— Триста фунтов, мистер Холмс…
— И вы отказали.
— Это большая сумма, и я подозревал, для чего она нужна… Мне… Мне показалось подозрительным…
— Вам показалось подозрительным, мистер Баренбойм, что Патрик пришел к вам с просьбой о деньгах, не дождавшись даже похорон. Вы не видели прямой связи, ведь коронер утверждал, что Джордж Уиплоу покончил с собой, и были названы сугубо личные причины, но у вас оставались сомнения…
— Конечно, мистер Холмс, у меня были сомнения! Я не верил, что полиция провела расследование достаточно тщательно. Они могли что-то упустить. Причину, о которой говорил на следствии инспектор Харпер, кто угодно мог бы счесть убедительной, но не я!
— У вас возникли сомнения, и вы отказали Говарду.
— Я не мог ему отказать, мистер Холмс, — покачал головой Баренбойм. — Патрик — законный наследник. Но сомнения у меня действительно были… Я сказал, что готов продолжить разговор через неделю или две…
— Но вам, мистер Патрик, — повернулся Холмс к молодому Говарду, — деньги нужны были немедленно, и оставался единственный способ их получить: убедить мистера Баренбойма в том, что Джордж Уиплоу действительно покончил с собой. Полностью рассеять его сомнения, и тогда он даст вам нужную сумму.
— Мистер Холмс, — воскликнул Патрик, — я приехал к вам, потому что верил в самоубийство отчима еще меньше, чем мистер Баренбойм! Я хотел, чтобы вы разобрались в этом деле…
— Да полно, дорогой мистер Патрик, вы хотели иного! Вы полагали, что мои выводы подтвердят мнение коронера и полиции, а мой авторитет убедит, наконец, мистера Баренбойма в том, что у Джорджа Уиплоу были какие-то свои, не известные ему, причины для такого поступка. Вот чего вы добивались! Вы прекрасно знали, что Джордж Уиплоу не покончил с собой. Ведь это вы застрелили отчима.
Говард вскочил, будто подброшенный пружиной.
— Как вы смеете?!
Он бросился на Холмса, и мне пришлось прийти другу на помощь. Говард оказался сильным малым и сопротивлялся отчаянно. Пожалуй, он смог бы свалить меня с ног, но неожиданно я услышал знакомый голос:
— Ай-ай-ай, мистер Говард, вам все равно не сладить с этими джентльменами.
В дверях кабинета стоял Лестрейд, из-за его плеча выглядывал инспектор Харпер.
— Отпустите-ка доктора Ватсона, молодой человек, — продолжал Лестрейд, — и дайте руки, я надену наручники…
Странные звуки послышались за моей спиной. Я обернулся. Баренбойм опустил голову и обхватил ее руками. Плечи его сотрясались от рыданий.
— Холмс, — сказал я поздно вечером, когда мы уселись наконец у жарко натопленного камина и мой друг раскурил свою трубку, — Холмс, я не докучал вам вопросами. Я старался сам разобраться в этом деле, но все-таки не понял, как можно было убить человека в совершенно наглухо закрытой комнате! Вы сами утверждали, что это могло быть только самоубийство!
— Утверждал, Ватсон, потому что на какое-то время Говард сумел и меня сбить с толку. О, Ватсон, он очень умен. Он мог бы натворить еще немало, но его сгубила гордыня. Он убил отчима из-за наследства. Но деньги ему нужны были срочно, а старый Баренбойм тянул, он подозревал, что Патрик каким-то образом замешан в смерти Джорджа. Баренбойм сомневался в самоубийстве друга, даже полицейское следствие его не убедило. И Говарду пришла в голову идея — если бы Шерлок Холмс подтвердил заключение коронера, у Баренбойма не было бы больше никаких оснований сомневаться. Он примирился бы с неизбежным.
— Патрик хотел получить деньги, но он не мог убить Джорджа, и вы сами это доказали!
Холмс покачал головой.
— Вы говорите о закрытой комнате, Ватсон? Но откуда мы знаем, что она действительно была закрыта и в нее невозможно было проникнуть? Только со слов самого Патрика! Когда мы вошли в кабинет, все три окна были лишь прикрыты.
— Их распахнули Говард с садовником, а экономка стояла рядом и все видела. Два свидетеля, кроме Говарда, утверждают, что окна были заперты.
— Вот это-то, дорогой Ватсон, и сбило меня с толку вначале! У меня не было причин подозревать молодого Говарда, а свидетельства садовника и экономки придавали его словам еще больший вес. Но вот что мне уже тогда бросилось в глаза. Ватсон, вы помните текст предсмертной записки?
— Конечно, — я пожал плечами. — «Вина в этом только моя. Мне и отвечать. Всегда ваш, Джордж Уиплоу».
— В чем он видел свою вину, Ватсон? В смерти жены, как полагал инспектор Харпер? В трагической гибели команды «Святой Моники»?
