перебирал складки тяжелого бархата. Это Сайлас выбрался из своего лежбища на колокольне и головой вперед спустился по шпилю.
– Что там, на дальнем конце кладбища? - спросил его Ник. - После Гаррисона Уэствуда, который «приходской пекарь», и его жен, Марион и Джоан?
– А что? - спросил Сайлас, опекун Ника, отряхивая пыль с черного сюртука длинными белыми пальцами.
Ник пожал плечами.
– Просто интересно.
– Там неосвященная земля, - ответил опекун. - Понимаешь, что это значит?
– Не очень, - сказал Ник.
Сайлас прошелся по тропинке, не задев ни одного опавшего листа, и уселся на каменную скамью рядом с Ником.
– Есть те, - вкрадчиво сказал он, - кто верит, что вся земля священна. Что она была священна еще до того, как пришли мы, и останется священной после нас. Но здесь, в ваших странах, церкви и земли, отведенные для того, чтобы хоронить людей, благословляют, чтобы они стали святыми. А отдельно за оградой оставляют неосвященные земли - их еще называют «землей горшечника» - где хоронят преступников, самоубийц и тех, кто не имел веры.
– Значит, те, кто похоронен в земле по ту сторону ограды - плохие люди?
Сайлас приподнял безупречно ровную бровь.
– Хмм… вовсе нет. Если подумать, давненько меня не ставили в тупик простым вопросом. Пожалуй, я не смогу сказать, что кто-то из них был особенно ужасным грешником. И не стоит забывать, что в давние времена тебя могли повесить, если ты стащил всего один шиллинг. И потом, всегда есть люди, которые считают, что их жизнь настолько невыносима, что лучшее, что они могут с ней сделать - приблизить ее конец и перейти на другую грань существования.
– То есть они себя убивают? - спросил Ник. Ему было лет восемь. Он был наивен и любознателен, но неглуп.
– Именно так.
– И у них получается? Когда они умирают, они становятся счастливее?
Сайлас неожиданно улыбнулся - так широко, что показались клыки.
– Иногда. По большей части - нет. К примеру, есть люди, которые считают, что им жилось бы лучше, если бы они уехали куда-нибудь в другое место, а приехав туда, понимают, что ничего не вышло. Куда бы ты ни отправился, от себя не уйти. Если ты меня понимаешь.
– Вроде понимаю, - сказал Ник.
Сайлас потрепал мальчика по голове.
Ник спросил:
– А как насчет ведьмы?
– Ну да, конечно, - вздохнул Сайлас. - Самоубийцы, преступники и ведьмы. Те, кто умер, не получив отпущения грехов.
Он поднялся на ноги - полуночная тень в сгустившемся сумраке.
– Одни разговоры, - заявил он, - а я еще даже не завтракал. Смотри не опоздай на урок.
Серые кладбищенские сумерки заполнили то место, где он только что стоял полуночной тенью, раздался бархатный вздох, и Сайлас исчез.
Когда Ник подошел к склепу мистера Пенниуорта, уже вставала луна, и Томас Пенниуорт («лежит здесь в надежде на благостное воскресение») уже ждал его, пребывая не в самом лучшем расположении духа.
– Ты опоздал, - сказал он.
– Извините, мистер Пенниуорт.
Пенниуорт неодобрительно поцокал языком. На прошлой неделе он преподавал Нику Элементы и Гуморы, и его ученик никак не мог запомнить, что есть что. Ник ожидал, что сейчас ему устроят контрольную, но вместо этого мистер Пенниуорт сказал:
– Думаю, самое время потратить несколько дней на практические занятия. Время-то идет.
– Неужели? - спросил Ник.
– Боюсь, что так, мастер Оуэнс. Ну-с, как у тебя дела с исчезанием?
Ник очень надеялся, что как раз это и не спросят.
– Нормально, - сказал он. - То есть… вы же знаете.
– Нет, мастер Оуэнс, не знаю. Не соизволите показать?
У Ника екнуло сердце. Он глубоко вздохнул, напрягся, зажмурился и изо всех сил попытался исчезнуть.
Это не произвело на мистера Пенниуорта особого впечатления.
– Фу! Это не то. Совсем не то. Учись ускользать и исчезать, мальчик мой, как то подобает мертвым. Ускользать сквозь тени. Исчезать из виду. Давай еще раз.
Ник, напрягшись еще сильнее, попробовал еще раз.
– Ты исчез ровно настолько, насколько исчез твой нос, - заявил мистер Пенниуорт. - А твой нос чудовищно заметен. Равно как и все остальное. Равно как и весь ты, целиком. Во имя всего святого, очисти ум от всяких мыслей. Давай. Ты - безлюдная улица. Ты - пустынный коридор. Ты - ничто. Тебя не увидать глазами. Тебя не удержать умом. Тебя здесь нет - нет никого и ничего.
Ник попробовал еще раз. Он закрыл глаза и попытался представить себе, как он исчезает в каменной кладке склепа, становится лишь тенью в ночи и ничем больше. Он чихнул.
– Отвратительно, - вздохнул мистер Пенниуорт. - Просто отвратительно. Боюсь, мне все же придется вызвать твоего опекуна.
Он покачал головой.
– Ладно. Гуморы. Перечисли их.
– Э-э… сангвинический. Холерический. Флегматический… и этот… как его… меланхолический.
Следующим уроком была грамматика и сочинительство. Преподавала их мисс Летиция Борроус, «умершая девицей (Вреда не причинила Я никому на свете, А ты сказать так можешь, Читая строки эти?)». Ник нравилась мисс Борроус, в ее маленькой гробнице было очень уютно, и ее легко было отвлечь от темы урока.
– Говорят, там в непосвяще… то есть, в неосвященной земле - ведьма, - как бы вскользь сказал он.
– Да, дорогой. Но тебе не стоит туда ходить.
– Почему?
Мисс Борроус улыбнулась - покойно и бесхитростно.
– Мы с ними не знаемся, - пояснила она.
– Но ведь здесь кладбище, так ведь? Ну, и мне можно ходить, куда захочу?
– Я бы от этого воздержалась, - сказала мисс Борроус.
Ник был послушен, но любознателен. После уроков он пошел к семейному склепу Гаррисона Вествуда, пекаря, с семьей - склеп был украшен статуей ангела, с крыльями, но без головы - однако свернул не к дальнему концу кладбища, а вверх по склону холма, где лет тридцать назад кто-то устроил пикник, в результате чего там выросла большая яблоня.
Кое- что из уроков Ник усвоил очень хорошо. Пару лет назад он нарвал здесь зеленых яблок, кислых, с белыми зернышками внутри, и очень пожалел об этом, объевшись ими настолько, что потом мучался болями в животе несколько дней, а мистрис Оуэнс наставляла его, что можно есть, а что нельзя. Теперь он дожидался, пока яблоки созреют и их можно будет есть, и никогда не ел больше двух или трех за ночь. Яблоки кончились неделю назад, но на яблоне ему всегда лучше думалось.
Он вскарабкался по стволу до своего любимого места в развилке двух веток и посмотрел на неосвященную землю внизу, поросший ежевикой и некошеной травой пустырь, залитый лунным светом. Интересно, подумал он, ведьма старая, с железными зубами и живет в избушке на курьих ножках - или она костлявая, с длинным носом и верхом на метле?
И тут ему захотелось есть. Жаль, что он съел все яблоки, которые были на яблоне. Хоть бы одно осталось…
