были знать, что тебе довериться можно, прежде чем позволят тебе командовать Армиями Проклятых.
– Кроули, ты лжешь или сошел с ума, а возможно, и то, и другое, – отозвался Хастур, но уверенность его была поколеблена.
Секунду он обдумывал эту возможность: тут Кроули его поймал. Ведь было возможно, что Ад его проверял. Что Кроули был серьезней, чем казался.
Хастур был параноиком – просто разумная и отлично отрегулированная реакция на жизнь в Аду, где все и вправду за тобой охотились.
Кроули начал набирать номер.
– Все нормально, Герцог Хастур. Я и не надеялся, что ты мне поверишь, – признал Кроули. – Почему бы нам не поговорить с Темным Советом – уж они-то, уверен, тебя убедят.
Номер, который он набрал, щелкнул и дал первый длинный гудок.
– Пока, неудачник, – усмехнулся он.
И исчез.
Через малюсенькую долю секунды пропал и Хастур.
За годы множество человекочасов теологов было проведено в спорах над знаменитым вопросом: Сколько Ангелов Могут Танцевать на Головке Булавки?
Чтобы ответить, следует принять во внимание следующие факты:
Во-первых, ангелы просто не танцуют. Это одна из отличительных черт ангелов. Они с удовольствием могут слушать Музыку Сфер, но вовсе не хотят встать в позу и танцевать под нее буги. Так что, ни один.
По крайней мере, почти ни один.
Азирафаил научился танцевать гавот в закрытом джентльменском клубе в Портленд Плейсе, в поздних 1880-х, и хотя вначале у него это получалось не лучше, чем у утки получается банкирство, через некоторое время он стал танцевать очень хорошо, и был очень расстроен, когда, несколько десятилетий спустя, гавот вышел из моды.
Так что, если танец – гавот, и если есть у него подходящий партнер (допустим, тоже способный танцевать на кончике булавки), точный ответ – один.
А вообще, точно так же можно спросить, сколько демонов могут танцевать на кончике булавки. Они ведь произошли оттуда же, откуда и ангелы. И они, по крайней мере, танцуют[57].
И если так подойти к вопросу, ответ – на самом деле куча, если они покинут свои тела, а это для демона проще простого. Демоны законами физики не связаны. Если вы взглянете издалека, вселенная – просто нечто маленькое и круглое, как те шарики, наполненные водой, в которых происходит маленькая снежная буря, если встряхнуть[58]. Но если взглянуть из самой близи, единственная проблема, связанная с танцеванием на кончике булавки – все эти большие дырки между электронами.
Для ангельской компании или демонской породы размер, форма и расположение частей – это то, что можно менять.
В настоящий момент Кроули очень быстро спускается вниз по телефонной линии. ДЗЫНЬ.
Кроули на скорости, близкой к скорости света, прошел через две телефонных станции. Хастур был чуть сзади него: в четырех или пяти дюймах, но при таких размерах Кроули достаточно оторвался от преследователя, чтобы ему было спокойно. Конечно, это пропадет, когда он выйдет на другом конце линии.
Они были слишком малы, чтобы издавать звуки, но демонам для разговора звуки не обязательны. Он слышал, как сзади него Хастур орал:
– Сволочь! Я тебя поймаю. От меня не убежишь!
ДЗЫНЬ.
– Где бы ты ни вышел, там выйду и я! От меня не сбежишь!
Кроули меньше, чем за секунду, промчался через двадцать миль кабеля.
Хастур был лишь чуть сзади. Надо быть очень, очень аккуратным – весь расчет построен на этом – сейчас все зависит от времени.
ДЗЫНЬ.
Это был третий звонок.
«Что ж, – подумал Кроули, – пора».
Он неожиданно остановился и поглядел, как мимо него промчался Хастур. Хастур повернулся и…
ДЗЫНЬ.
Кроули промчался назад по телефонной линии, пролетел сквозь пластиковую оболочку и тяжело дыша материализовался в полный рост в своей комнате отдыха.
ЩЕЛК.
В его автоответчике стала поворачиваться стоящая там пленка. Потом раздался сигнал и, когда поворачивалась пленка приходящих сообщений, голос из динамика прокричал после сигнала:
– Так! Что?… Проклятый ты змий!
Начал мигать красный огонек сообщений.
Загорелся, потух, загорелся, потух, загорелся, потух, как малюсенький, красный, разозленный глаз.
Кроули очень хотелось, чтобы у него было побольше святой воды и времени, чтобы подержать в ней кассету, пока не растворится. Но достаточно опасным оказалось достать даже то количество, что ушло на смертельную ванну для Лигура, он долгие годы держал ее на всякий, хотя даже ее присутствие в комнате лишало его покоя. Или… или, может быть, да, что произойдет, если он положит кассету в машину? Он сможет опять и опять проигрывать Хастура, пока тот не превратится во Фредди Меркьюри. Нет. Может, он и сволочь, но это даже для него слишком!
Послышалось ворчание дальнего грома.
Он не мог терять время.
Ему некуда было идти.
Но он ушел. Он сбежал вниз, к своему «Бентли» и помчался в сторону Вест- Энда, словно за ним гнались все демоны ада. Да так и было, в общем-то.
Мадам Трейси услышала, как по ступенькам медленно поднимался мистер Шедвелл. Поднимался он медленней, чем обычно, и каждые несколько шагов останавливался. Обычно он поднимался по ступенькам так, словно каждую из них ненавидел.
Она открыла свою дверь. Он прислонился к стене на лестничном пролете.
– Ой, мистер Шедвелл, – спросила она, – что вы со своей рукой сделали?
– Отойди от меня, женщина, – простонал Шедвелл. – Я своих сил не знаю.
– Почему вы ее так держите?
Шедвелл попытался отступить прямо в стену.
– Отойди, я тебе говорю! Я за себя не ручаюсь!
– Что с вами стряслось, мистер Шедвелл? – спросила мадам Трейси, пытаясь взять его за руку.
– Ничего! Ничего!
Она ухитрилась схватить его за руку. И он, Шедвелл, бич зла, не смог противостоять своему затаскиванию в ее квартиру.
Он никогда в ней раньше не был, по крайней мере, не во сне. Его сны
