отличной форме, словно дискобол перед соревнованием.
— Извините, — повторил Анохин, — но через три минуты меня ждет главный.
— Вот и хорошо, пойдем к нему вместе.
— Как хотите, — обрадовался Анохин.
Главный был немало удивлен, когда в его кабинет вместе с обозревателем вломился надоевший всей редакции бывший прокурор.
— Извините, у нас очень серьезный разговор с Игорем Андреевичем, — сказал он, поднимаясь навстречу вошедшим и улыбаясь.
Улыбка была словно приклеена к доброму полному лицу шефа и предназначалась не Анохину, а славному ветерану прокуратуры.
— Мою статью никто не хочет читать, — сказал гость, удобно и, видимо, надолго устраиваясь в кресле.
— Вы не правы, вашу статью прочитали в отделе и доложили мне, что она требует серьезной доработки.
— А я, позвольте заметить, уверен, что статью зажимают специально, потому что я в ней отмечаю более высокую эффективность следственных действий в пятидесятых по сравнению с нынешним временем.
— Но эти действия были осуждены на ХХ съезде партии.
— Хрущев оказался некомпетентным, поэтому его и сняли.
— Давайте так сделаем, — сказал главный, — отправим вашу статью на отзыв в Институт государства и права.
— Нет, — возмутился бывший «важняк», — там одни евреи. Отправьте ее в НИИ прокуратуры.
— Замечательно, — облегченно вздохнул шеф, — так и сделаем. А сейчас у нас с Игорем Андреевичем конфиденциальный разговор.
Прокурор вылез из кресла и, что-то недовольно бурча, вышел за дверь.
— Игорь, — сказал главный, — с твоей статьей происходят таинственные превращения. Пресс-бюро КГБ дало в общем-то положительный отзыв, но прокуратура написала телегу страниц на пятнадцать. Есть один выход. Поезжай и завизируй ее у генерала Карпеца, после его подписи эмвэдэшники наверняка визу дадут.
— Шеф, — Игорь достал сигареты, — вы знаете, что я все понимаю. Ленинский штаб большевиков не желает выносить из избы ни крошки мусора, но за эту статью я борюсь, потому что от ее публикации зависит судьба честного опера, которого вполне могут определить на нары.
— Я понимаю и делаю все возможное, — сказал редактор, — я с замгенерального переговорил, он принимает нашу позицию.
— Спасибо, я сейчас же позвоню Карпецу.
Игорь вышел от главного и услышал, как в его каморке, которую завхоз редакции именовал кабинетом, надрывается телефон.
Он открыл дверь, схватил трубку.
— Игорек, — услышал он голос Женьки, — ну где ты ходишь?
— Я же на работе, малыш.
— Это все сейчас несущественно. Поезжай к своему Мишке и возьми у него хороших харчей, мясо для шашлыка я уже купила.
— А что празднуем, надвигающийся пленум ЦК?
— Танька Ильина с Гошкой из Сирии приехали на десять дней, его первым советником посольства назначают, по сему поводу гуляем у меня на даче.
— Женечка, не ко времени этот праздник жизни, у меня дела.
— Праздник всегда ко времени, а работа твоя — не Алитет, в горы не уйдет.
— Ничего не могу противопоставить твоей железной логике.
— Высвисти Юрку, а с Натальей я уже договорилась.
— Народу много будет?
— Только свои.
— Ладно, королева, повинуюсь.
— То-то, — важно ответила Женька, — ты у меня единственная радость.
День явно не задался. На вечер Игорь планировал весьма нужную встречу, но Женька есть Женька. Она врывалась в его жизнь, как тайфун на Курилах, разрушая планы и сметая все на своем пути.
Он позвонил бывшему начальнику ГУУР генералу Карпецу, и тут ему повезло.
— Игорь Андреевич, — сказал безукоризненно вежливый начальник ВНИИ МВД, — у меня сегодня день очень непростой, оставьте вашу статью на вахте, а я прочту и послезавтра с вами свяжусь.
— Спасибо, Игорь Иванович, — обрадовался Анохин.
Магазин друга Мишки находился по дороге на улицу Воровского на Суворовском бульваре.
Игорь разыскал Мишку в подсобке, где тот давал указания по формированию пятничных заказов для руководства райисполкома.
— Пошли ко мне, — устало сказал Миша, — обрыдли мне эти начальники. В райком дай заказы, в исполком тоже, да еще список для разных приживал присылают. Менты опять же. Санинспекция. И вам дай икру, рыбу хорошую, сервелат, ветчину консервированную. Ты тоже за харчами?
— Ты уж извини, Мишка, закуска нужна.
— Да не извиняйся, вам с Женькой я с радостью всего накручу, люди-то вы мне не чужие.
Мишка ушел куда-то и приволок ящик, доверху набитый дефицитом.
Игорь расплатился, обнял Мишку и отволок харчи в машину. Потом он завез статью, оставил ее на вахте и попросил сделать один звонок по телефону. Старшина выдержал подобающую человеку, охраняющему режимный объект, паузу и милостиво позволил позвонить. На этот раз Анохину повезло, Юрка оказался в своей тренерской комнате.
— Привет, чемпион, — обрадовался Анохин, — сегодня к шести приезжай на дачу к Женьке, только заскочи за Натальей, она тебя будет ждать. Все, до связи, я погнал в Переделкино.
Ельцов положил трубку и позвонил Наташе.
— Ты куда пропал? — низким волнующим голосом спросила Наташа.
— Наступление — лучший вид обороны?
— А это здесь при чем?
— Ты же сама сказала, что позвонишь мне.
— Решил выяснить отношения?
— Ты же знаешь, это не мой жанр.
— Тогда жду в пять. Буду стоять напротив «Астории».
— Я понял.
Ельцов повесил трубку и пошел в тренировочный зал, нужно было договориться с коллегой- тренером, чтобы он последние два часа провел совместную тренировку обеих групп.
— Нет вопросов, Юрик, — весело ответил тот. — Поезжай спокойно, я из твоих задохликов сделаю настоящих бойцов.
Юра быстро собрался и поехал домой переодеваться. Дядьку он застал на любимом месте. Игорь Дмитриевич сидел за столом на кухне и курил трубку. Щурясь от дыма весело посмотрел на племянника.
— Судя по твоему праздничному выражению, собрался в свет, дорогой племянник?
— К Женьке на дачу.
— Это замечательно, завтра у тебя свободный день, и совсем необязательно сидеть в Москве.
— Я хочу вернуться утром.
— Не надо, — дядька встал, потянулся, — завтра мой выход.
— Ты боишься, что-нибудь не срастется?
— Всякое бывает. Поэтому лучше тебе в это время быть на людях.
— Я буду на даче.
— Отлично. Если что не так, сгорю один я. А с меня взятки гладки! — Игорь Дмитриевич весело
