Через полчаса она писала донесение. Рудин из-за ее плеча читал ровные строчки и дивился умению этой бабы. Прочитав донесение и расспросив Наташу, он велел ей ехать домой и ждать. На телефонные звонки не отвечать. Поднимать трубку только после условных трех сигналов, отбоя и снова трех сигналов.
Полковника дома не было. И Рудин позвонил Михееву.
— Алло?
— Товарищ генерал, подполковник Рудин, простите, что беспокою дома и поздно, но дело безотлагательное.
— Жду. — Генерал повесил трубку.
Рудин появился через полчаса и положил на стол донесение. Генерал прочитал и усмехнулся:
— Не баба, а конь с яйцами, расколола все-таки ЗК. Поощрите ее.
— Слушаюсь.
Генерал закурил, посмотрел на Рудина насмешливо.
— Ну что, подполковник Рудин, настал ваш час. Карта района есть?
— Так точно, прихватил.
— Молодец.
— Значит, они станут здесь. Машины с операми угро перекроют им выезды. Но они об этом не знают, поэтому через проходной двор, — генерал ткнул пальцем в узкий проулок, — они выскочат в Большой Сергиевский и там наверняка заменят машину. Думаю, что стоять она будет прямо у сквозняка. Выделишь группу, пусть задержат всех владельцев машин. Работать будут под прикрытием, в форме гаишников. Если ошибемся, извинимся. Люди нас поймут, придумаем какую-нибудь шпионскую сагу. Кстати, вы видели вашего подопечного?
— Да.
— И как он вам?
— Жаль, что Ельцов подопечный, а не коллега.
— Даже так? — Генерал задумался. — Ну что ж, жизнь покажет. А пока спать. Утром в контору к семи.
А потом дозрел шашлык, и ели его, и пели чудесные песни о московских дворах и о том, как «пошел по взлетной полосе мой друг Серега».
Ночь опустилась. И пахла она осенью, самой ранней и поэтому прекрасной. В такую ночь хорошо работается, крепко дружится, вспыхивают новые романы. Звездная стояла ночь, укрывшая их всех от суетной и горькой жизни.
— Слушай, — уселась рядом с Юрием Женька, — а где Наташа?
— Не знаю.
— Сказала, что пойдет к родителям и пропала. Позвонить им?
— А зачем? Она сама выбирает, где ей лучше.
— Знаешь, я жалею, что познакомила вас.
— А вот это зря. Ни о чем жалеть не надо. Пойдем на террасу чай пить. Можно я у вас переночую?
— Господи, конечно, — всплеснула руками Женька, — Ирка тоже остается. Ты не из-за нее?…
— Точно нет. У меня завтра свободный день, помогу тебе уничтожить следы праздника жизни и подамся в город.
— Какой-то ты не такой, дерганый, словно не в себе. Из-за Наташки?
— Нет. Просто жизнь моя никак не наладится.
— Миленький, — Женька прижала его голову к груди, — мы же все так тебя любим. Потерпи, ну еще немножко.
— Я терплю, — вдыхая пьянящий запах женского тела, ответил Ельцов, — терплю. Но работать хочется, писать, кино делать. Никогда не думал, что буду об этом тосковать.
— Миленький ты мой, — заплакала Женька, — как они с тобой-то обошлись.
Подошел Анохин.
— Юрок, свою упустил, мою уводишь? — засмеялся он.
— Я такой.
— Ты у нас останешься. Тебе завтра в городе нечего делать. Поможете с Иркой нам разобраться после гулянки. Иди на террасу, там тебя Хамид ждет.
Хамид очистил часть стола и сидел непроницаемый, как изображение Будды.
— Садись, Юрик, разговор есть. Ох какой разговор!
На террасу поднялись Женька и Игорь с грудой тарелок и бокалов, грохнули их на стол, опустились устало на стулья, закурили.
— Что за разговор, Хамид? — спросил Ельцов.
— Отличный разговор, ох какой отличный.
— Так не дергай душу, у меня уже давно ничего хорошего не было.
— Ты свой очерк о Гасан-Кули помнишь?
— А то.
— Так вот. — Хамид расстегнул папку, вынул заполненный бланк договора. — Подписывай.
Юрий взял бумагу, прочел и, улыбнувшись грустно, положил ее на стол.
— Не выйдет, Хамид, я же еще вроде беглый каторжник. Судимость с меня не снята.
— Ай, друг, какие гадости говоришь. Дядя мой председатель нашего Госкино, он все оговорил в ЦК КПУ, а в Москве уже подписали все бумаги.
— Ты что, Юрок, — вмешался Анохин, — это же шанс.
— И еще какой, — засмеялся Хамид, — будешь работать для нашей студии. Подписывай, подписывай.
Юрий махнул рукой и поставил росчерк на трех экземплярах договора. Хамид, преисполненный важности, которая свойственна восточным людям, достал из папки два кассовых чека.
— Здесь все заполнено, напишешь сумму прописью и данные паспорта.
Ельцов прочитал расчетный чек и присвистнул. Полторы тысячи рублей.
— Не много, Хамид?
— Аванс, как положено, за сценарий и дикторский текст.
Он вынул из папки деньги.
Ну вот и нашла его первая настоящая работа. Ельцов держал на ладони две пачки денег, словно взвешивая их.
— Даже не знаю, как тебя благодарить, Хамид.
— Друзей не благодарят. Особенно автор режиссера. Это и будет твоим ответом на добро. Ты Женечку благодари.
— Не понял? — повернулся к Женьке Ельцов.
— Я, Юрик, встретила Хамидика и все ему рассказала. А он ответил «хоп», — захохотала Женька.
— Рад? — спросил Игорь.
— Ребята, ребята, — повторял Ельцов, больше у него не нашлось слов. Он обнял Женьку, Игоря, Хамида, и они несколько мгновений стояли тесно прижавшись друг к другу. Потом, конечно, выпили.
— Ты сколько дней будешь здесь, Хамид? — спросил Ельцов
— Две недели.
— Я через неделю сдам сценарий.
— Первый вариант?
— Окончательный.
— Хоп, — серьезно ответил Хамид.
Потом все разошлись по комнатам, а Юрий остался на террасе. В открытые окна вливался чуть горьковатый винный запах пришедшей осени. Ночью он становился особенно сильным и терпким.
Пролетел самолет во Внуково, рев его заглушил все остальные звуки. Когда звук затих, вдалеке
