Осы

Много надо труда, больше силы ума, чем на долю дано дрожжепевцам,[63]
Чтоб отчизну мою излечить наконец от болезни ее застарелой,
Но начнем: «О Кронид, отче наш!»[64]

Филоклеон

Перестань! Ты взываешь к отцу понапрасну.
Если только ты мне не докажешь сейчас, что другим я служу раболепно,
Смертью страшной умрешь ты, хотя бы пришлось мне лишиться участия в жертвах.[65]

Бделиклеон

Ах ты, папочка мой, не сердись, прогони складки гнева со лба и послушай.
Разочти-ка сперва приблизительно мне – не на счетах, а просто на пальцах,
Сколько подати к нам ото всех городов, если всё сосчитать, поступает,
Да прибавь-ка сюда все налоги еще да доход двухпроцентный с привоза,
Да с базаров, с суда, рудников, пристаней, да с аренд и за счет конфискаций.
Всех доходов таких приблизительно мы до двух тысяч талантов имеем.
Из доходов теперь для присяжных судей отдели ежегодную плату
Их шесть тысяч всего проживает в стране, больше, как ни трудись, не найдется, –
И выходит, что мы на присяжных судей полтораста талантов издержим.

Филоклеон

Что же, стало быть, нам и десятая часть из дохода всего не придется?

Бделиклеон

Зевс свидетель, что нет.

Филоклеон

Но куда же уйдут после этого прочие деньги?

Бделиклеон

А на тех, кто кричит: «Не продам ни за что я афинян толпы беспокойной,
Но стоять за нее буду грудью всегда». Ведь сознайся, отец мой, ты сам же
В господа над собой выбираешь таких, поддаваясь на льстивые речи.
А они между тем набивают мошну и зараз по полсотне талантов
Вымогают нахально с других городов, и грозят, и пугают при этом:
«Вы дадите мне дань, иль иначе у вас не оставлю я камня на камне».
Ты же, властью великой любуясь своей, подъедаешь объедков остатки.
Лишь узнали союзники наши, что здесь оборванцев голодная стая
Получает из урны свой скудный обед, и погрызть-то ей нечего даже,
Вот и стали за нищего Конна считать всех афинян,[66] а этим пройдохам
Преподносят кувшины, вино и ковры, мед и сыр, и плоды, и подушки,
Чаши, кубки, венки, ожерелья, плащи – богатей на здоровье и радость.
Ты по морю проплыл и по суше прошел, чтобы власти великой достигнуть,
А тебе хоть бы кто чесноку подарил для приправы к жаркому за это.

Филоклеон

Правда, сам я вчера к Эвхариду послал чесноку мне купить три головки.[67]
Мне, однако, хотелось бы очень узнать, в чем ты видишь здесь признаки рабства?

Бделиклеон

Разве это не худшее рабство? Они получили и власть и влиянье,
В должностях состоят прихлебатели их да берут еще плату за службу,
А тебе подадут три обола – и ты просиял, хоть за эти оболы
Ты трудился в поту, осаждал города, на морях и на суше сражался.
И при этом тебя понукают еще! Я всегда задыхаюсь от злобы,
Когда в дом за тобой этот гнусный юнец, сын развратный Хэрея, влезает,[68]
Выступает расслабленно, станом вертя, и по-бабьи всем телом виляет,
И велит приходить тебе в суд на заре, не опаздывать: «Иначе всякий,
Кто к началу суда не придет из судей, трех оболов своих не получит».
А ему все равно, хоть и поздно придет, как защитнику, драхму заплатят,
Поделив с кем-нибудь из судейских чинов с подсудимого взятую взятку.
В незаконное он соглашенье войдет, и начнет эта пара стараться.
Весь процесс проведут, точно пильщики, враз: тот потянет, а этот отпустит.
Ты ж с разинутым ртом казначея лишь ждешь и проделок их тайных не видишь.

Филоклеон

Так проводят меня? Что сказал ты, увы!