Предводитель хора
(вслед старику с сыном)
Радость, счастие вам на избранном пути! (Зрителям.)
А тем временем вы, мириады людей, Вы, бесчисленные, Допустить, чтоб на камень упало Наших слов благодетельных семя, Берегитесь: Зрителям тупым приличен, А не вам такой поступок. О сограждане, вновь я вниманья прошу, если цените вы откровенность. Наш поэт в этот день хочет высказать здесь, пред театром, слова укоризны. Он обижен, хотя для народа услуг оказал он доселе немало: Невидимкою он вам сначала служил, за других укрываясь поэтов,[85] И, приняв в образец проницательный ум и пророческий дар Эвриклея, [86] Он забрался в чужие желудки тайком и насмешкой обильной излился. После этого больше скрываться не стал, от себя выступать он решился, Не чужих, а своих, своих собственных муз полновластно узде покоряя. Вознесясь высоко и почтен, как никто не бывал почитаем в народе, Он не мнит, что достиг высочайших границ, самомнения дутого чуждый, По палестрам не ходит юнцов соблазнять, и когда обозленный любовник, Рассердившись на мальчика, просит его осмеять на комической сцене, На подходы его не сдается поэт: он стремится душой благородной, Чтобы муза, избранница сердца его, не явилася сводницей миру. Только начал комедии ставить поэт, он напал не на граждан обычных, А, Геракловым пламенным гневом объят, принялся за могучих и сильных.[87] Так, для первого раза, в отважном бою он с собакой зубастой сцепился. Взоры этого пса безобразным огнем, как у Кинны распутной, горели, А кругом сотня морд негодяев-льстецов его голову нежно лизала; Голос этого пса – рев потока в горах, что несет разрушенье и гибель; Как тюлень, зверь вонюч, сзади – точно верблюд, как у Ламии, грязь меж ногами.[88] Но, увидев чудовище это, поэт не поддался ни страху, ни взяткам, А доселе за вас храбро борется с ним. Вслед за тем, как поэт вспоминает, Прошлый год он за новое принялся зло: это были – кошмар, лихорадка.[89] Угнетали они и отцов по ночам, не давали покоя и дедам, И слетая на ложе спокойных людей, избегающих тяжеб судебных, Сеть присяг, и доносов, и явок на суд, и свидетельств над ними сплетали, Так что многие, в страхе покинув постель, впопыхах к полемарху бежали.[90] Но, имея такого защитника, вы исправителю родины вашей Прошлый год изменили, когда он метал семена новых дум плодотворных. Не восприняли сердцем вы мыслей его и созреть помешали им сами; Но, когда б ни свершал возлиянья поэт, он клянется самим Дионисом, Что никто никогда лучше этих речей не слыхал от комедии нашей. Стыд для вас и позор, что понять не могли вы тотчас же его превосходства, Но поэта за это, конечно, никто среди мудрых людей не осудит, Хоть порвал, обгоняя соперников, он повода у своих ожиданий. Но вперед, дорогие сограждане, вы Из поэтов того, кто стремится душой Отыскать и сказать слово новое вам, Постарайтесь побольше любить и ценить, Берегите вы мысли его, Спрячьте их в глубине сундуков Вместе с яблоками. Если это исполните вы, то на год Пропитается платье у вас Тонким вкусом. Первое полухорие
Ода
Ах, давно когда-то были в хороводах мы сильны, И в боях сильны мы были; Мы достоинство мужское мужественно берегли. Ныне все прошло, прошло… Крыльев лебединых сделались белее Эти волосы мои… Но и в теле старом силы молодые У меня найдутся. Лучше наша старость, Чем расчесанные кудри, Чем распутные манеры Молодежи нашей. Предводитель первого полухория
Эпиррема
Если, зрители, взглянувши на фигуры наши, вы Удивляетесь, что тонки тальи наши, как у ос, Иль понять не в состоянье назначенья этих жал, Это просто объясню я даже тем, кто муз был чужд. К благородным старожилам мы, владельцы этих жал,
