нажал кнопку громкой связи:
— Я слушаю.
— Сергей Васильевич, убийство на Большой Бронной, в доме шестнадцать! — на весь кабинет грянул голос Паршикова.
— Готовь бригаду. Сейчас выезжаем, — ответил Никольский. И вдруг, вспомнив, допел за генерала:
Мама, мама, это я дежурю,
Я дежурный по апрелю.
Хорошо допел, музыкально.
Труп уже увезли. Следователь и Никольский сидели в низких креслах в новомодной, необъятных размеров кухне-столовой-гостиной. Такие помещения сооружают ныне бегущие впереди прогресса:
— Да вы и сами все прекрасно видите и ясно понимаете, Сергей Васильевич, — устало говорил немолодой следователь. — Ящики письменного стола, комодов, горок безжалостно вскрыты, маленький сейф открыт ключом из связки, которая, надо полагать, находилась в кармане убитого. В квартире нет ни денег, ни каких-либо ценностей и ценных вещей. А следы от них наличествуют. Вывод напрашивается только один: убийство с целью ограбления.
— Но ко всему этому убитый Андрианов был начальником службы безопасности крупнейшего концерна «Кибо» и полковником запаса КГБ… — то ли не соглашаясь, то ли просто размышляя, заметил Никольский.
— И начальников службы безопасности убивают с целью грабежа, — возразил следователь и добавил с улыбкой: — Если это богатые начальники. Наш — богатый.
— За ним числился служебный пистолет, — припомнил Сергей. — Где пистолет?
— Скорее всего, служебный пистолет в служебном сейфе, — предположил следователь.
— Или у убийцы, — предложил свой вариант Никольский.
— Тоже может быть, — согласился следователь. — Боже, как я устал! Если у вас ко мне нет вопросов, то я пойду.
— Счастливого пути, — пожелал Никольский. Следователь ушел. Сергей подождал, пока захлопнется за ним входная дверь, и позвал: — Лепилов!
— Случилось что, Сергей Васильевич? — обеспокоенно спросил Лепилов, появившийся в дверях спальни.
— Случилось. Следователь ушел. Что там у тебя?
Сергей давно усвоил несколько высокомерную начальственную манеру общения с подчиненными. Но они ему это прощали — за его справедливость, за его патологическую честность, за недюжинную оперативную смекалку да и за обычную смелость наконец.
— Спальня там… — Лепилов закатил глаза под потолок. — Не спальня даже, а мечта Дон- Жуана!..
— Впечатления потом, — перебил его Никольский. — Интересное что-нибудь есть?
— Два альбома фотографий, — Лепилов спустился с небес на землю. — Счастливое советское детство, боевая комсомольская юность, уверенная в себе зрелость. Но не это интересно, Сергей Васильевич. Интересно, что из последнего альбома исчезло несколько фотографий.
— А был ли мальчик? — засомневался Сергей. — Может, мальчика и не было?
— Был мальчик, — заверил Лепилов. — В пазах для вставки карточек — надрывы.
— Считаешь, что кто-то из своих его по-дружески замочил? — недоверчиво усмехнулся Никольский.
— Иначе быть не может! — заволновался Миша. — Дверь не взламывали, эксперт не обнаружил в замке следов отмычки, да и признаков борьбы никаких!
— Все-то тебе ясно, Лепилов, — Никольский протяжно зевнул, потянулся в кресле, покряхтел: — Башка раскалывается.
— Это после беляковских проводов пар выходит, — поставил диагноз Лепилов.
— Распустил я тебя, Михаил, — парировал Никольский. — Как там у ребят? Долго еще копаться будут?
— Да кончают уже! Отпечатков масса, вот они и зашились, — стал оправдывать коллег Миша.
— Климов, Вешняков! — крикнул Никольский. — Мы уходим, а вы, как закончите, квартиру закройте и опечатайте.
На лестничной площадке Лепилов глянул в сторону и сказал осуждающе:
— Мадам! Уже падают листья!
— Ты это кому? — удивился Никольский.
— Дамочке из соседней квартиры, которая нас через телекамеру наблюдает. Ужасно любопытная дамочка.
И точно, камера светилась огоньком включения.
— Мадам, — обратился к камере Никольский. — Вы любопытны, и мы любопытны. Сегодня некогда, но завтра мы обязательно удовлетворим взаимное любопытство…
…Тускло поблескивала огоньками глубокая московская ночь. Вышедшие из подъезда капитально и роскошно отремонтированного дома, Никольский и Лепилов слушали ночную Москву. Прошумел спешивший в парк троллейбус, трижды крикнула ворона, ни с того ни с сего в ближнем переулке прерывисто завыла, а потом еще и взвизгнула противоугонная система. Никольский глянул на часы и сказал Лепилову:
— Два пятьдесят три. Чего тебе через весь город тащиться? И часу дома не поспишь. Пойдем ко мне. Поднесу за безупречную службу.
А утром они вдвоем рассматривали замысловатое здание новейшей архитектуры, чей призматический угол черного стекла скромно украшала строгая вывеска «Концерн Кибо». Полюбовались и двинулись к дверям. Не двери — стеклянная стена раздвинулась перед ними, как только они ступили на так называемый «вечный» коврик на пороге.
— Вас ждут, Сергей Васильевич, — сообщил молодой человек в безукоризненном костюме. На Лепилова лакей даже не обратил внимания, развернулся и повел ментов в закоулок, где уединенно существовал персональный лифт. Втроем они вознеслись на четвертый этаж.
— Прошу сюда. — Молодой человек распахнул массивную дверь и остался в коридоре. Его миссия завершилась. Эстафету приняла дивная секретарша. Она приветливо вскочила и безудержно обрадовалась:
— Сергей Васильевич!
— И Михаил Александрович, — недобро присовокупил Никольский.
— И Михаил Александрович, — заспешила согласится секретарша. — Я сейчас же доложу!..
…Они сидели в роскошном кабинете Китаина и пили из роскошных чашечек роскошный кофе, принесенный роскошной секретаршей.
— Что он такое, Борис Николаевич? — спросил Никольский, продолжая недавно начатый разговор.
— Чем он таким был, — уточнил Китаин. — Он бывший чекист, и этим многое, если не все, сказано. Въедлив, пунктуален, дотошен, придирчив. Чтил табель о рангах, с подчиненными был ровен, но подчеркнуто отдален. Скрытность — вот, пожалуй, главная его черта. Даже не скрытность — полная закрытость. А в принципе замечательный был работник.
— Привычки, манера поведения, слабости, пороки? — Никольский ждал конкретики.
— Как это в старом советском анекдоте? — вспомнив, Китаин рассмеялся: — «Из характеристики: в пьянстве не замечен, но воду по утрам пьет с жадностью». О манере поведения я, как мне кажется, уже сказал. Ну, а недостатки, слабости, пороки… У кого их нет? И у него были наверняка. Но он их мастерски скрывал.
— Еще один вопрос, — Никольский в подтверждение близкого конца разговора допил кофе. — Не может ли быть так, что убийство Андрианова в какой-то степени связано с его служебным положением?
