Владимир Иванович застыл с тарелкой в руке.
– Но как же это я?.. Почему?.. Да и страшно мне, боюсь я умалишенных.
Увидев его испуганное лицо, Захарий ухмыльнулся и стряхнул пепел под стол, где заваленный узловатыми платками покоился Собиратель.
– Вы не переживайте, только на одну ночь. За ночь Казимир разбудит Собирателя и обратно вместо вас.
– А если он не захочет обратно? – резонно заметил Владимир Иванович.
– Ну, если не захочет, мы его силой… Но друга-то своего вы спасти желаете?
– Я согласен, – бросив взгляд под стол, обреченно выдохнул Владимир Иванович.
– О! Здравствуйте, милостивый государь, – увидев вышедшего на улицу Николая, воскликнул уже опохмелившийся недорогим одеколоном детина. – Книжку купить хотите, почтенный? Извольте… Вот у меня две книжки новые. Купите, уважаемый, не пожалеете. Две, третья тю-тю. Дал сегодня утром Ваське почитать, а он одеколона вкусил, и у него крыша изволила съехать – в дурик увезли. А его жена, стерва, изволила ему для развлечения книжку мою читать дать. Эх, хорошая книжка была – анатомическая… Купите, милостивый государь, хоть эти две – недорого отдам…
Но поняв, что Николай книжки покупать не хочет, детина удалился.
Николай направлялся в кондитерский магазин, куда послал его карлик, сказав, что в их деле, возможно, потребуются конфеты для подкупа санитарки.
Только он хотел войти в двери кондитерской, как возле него, взвизгнув тормозами, остановилась машина иностранной марки, дверца открылась, и из машины выскочила Леночка все в той же мини-юбчонке, футболочке, на которую сверху была надета новая кожаная куртка.
– Привет, Ссусик. А я тебя по всему городу разыскиваю.
Машина, кажется, не собиралась отъезжать, а так и стояла с приоткрытой дверцей. Николай сглотнул слюну, блуждая взглядом по ее телу.
– А я тебя разыскиваю, Ссусь. Когда мы с тобой уединимся.
– Ты сама, кажется, не очень-то хочешь, – возразил Николай. – Я хоть прямо сейчас, где угодно.
– Не стебайся. Ты мне сначала Эсстерлиса найти помоги. Пропал – ни слуху о нем, ни духу.
– В психушке он прохлаждается. На хрена он тебе? Японцам продавать?
– Эх, Ссусь, если б ты поумнее был и тогда его по башке треснул, мы бы с тобой в 'мерседесе' любовью занимались.
Николай бродил взглядом по ее телу.
'Эх, мать честная!'
– А в каком он дурдоме? Не знаешь?
– Черт его знает, где-то за городом.
– Ну за это, Ссусь, тебе поцелуй.
Леночка подошла к нему и поцеловала в нос. Николай прихватил ее за талию, но она выкрутилась и побежала к машине.
Входя в магазин, Николай заметил, что за рулем 'мерседеса', в котором он мог бы заниматься с ней любовью, сидел человек с японским лицом.
До психиатрической лечебницы час добирались электричкой, потом тряслись в автобусе и на месте оказались только в семь часов, когда солнце уже начало заходить.
Новые корпуса больницы удивляли опрятностью, безлюдием и пустотой газонов – ни единого зеленого насаждения. Захарий ориентировался на территории дурдома, как у себя в квартире. Он направился прямиком к двухэтажному зданию, стоявшему в стороне от остальных и глядящему своими окнами в поле, за которым виднелся лес.
Из-за угла здания вдруг вывернула стайка мужчин в пижамах, сопровождаемых двумя санитарами в белых и таких же грязных, как у Захария, халатах.
– Осторожно, мои буйные, а твои? – несмотря на малый рост, почему-то признав его за главного, обратился санитар к Захарию.
– Мои тоже, – бросил Захарий и бесстрашно прошел мимо шуганувшихся к стене буйных мужчин в пижамах.
Они благополучно разминулись с остолбеневшими и напуганными пациентами.
– Нас что, тоже приняли за… – Николай покрутил у виска пальцем.
– Приняли, – подтвердил Захарий, бодро шагая впереди всех.
После случайной встречи Владимир Иванович совсем сник, и когда они дошли до нужной двери, остановился как неживой и уставился молча в пустоту.
– Это еще чего? – на него снизу строго глядел Захарий. – Значит, бунтовать, значит, друга своего?..
– Не могу я, начальник, хоть что со мной делай.
Захарий с высоты бросил на него взгляд и брезгливо отвернулся.
– Может, я тогда, – выдвинул Николай свою кандидатуру.
– Молод еще… Хотя он только все дело испортить может. Давай тебя. Значит, план тот же. Пошли.
