что речь в этом деле идет о преступлении. Однако сделаю все от меня зависящее, чтобы эта история по возможности оставалась в секрете. – Мне не остается ничего другого, – сказала Нелли, – как довериться вам, – она тяжело вздохнула. С моря налетел порывистый ветер, женщина вздрогнула, кутаясь в легкую светлую шаль. – Но эта история долгая, – грустно добавила она. – Я слушаю вас очень внимательно. Нелли помолчала немного, собираясь с духом, и наконец приступила к своему рассказу: – Я познакомилась с Родионом несколько лет назад. Он показался мне человеком благовоспитанным, благородным и щедрым. Тогда как Пьер часто был суров со мной и скуп, и почти все свое свободное время любил проводить в деревне. К нему я чувств не испытывала, а Радевич, как я поняла позднее, умел вскружить голову женщине. И я попалась, – Нелли прервала свое повествование и прислонилась к ажурной ограде моста. Я впервые видел ее такой растерянной и опустошенной. Это была уже не та светская львица, какой я узнал ее впервые, это была обычная и при этом сильно утомленная женщина. – Графиня Татьяна познакомилась с ним у меня на рауте, – продолжала она. – Поначалу я и не подозревала об их связи. Поверьте, это бы шокировало меня! Я попыталась бы оградить подругу, да и сама прервала бы с ним отношения! Впрочем, – неожиданно Елена остыла. – В последнем я не уверена. Но, возможно, графиня была бы сегодня еще жива, – голос Орловой дрожал, по всему было видно, что эти слова ей дались с трудом. – Я стала догадываться об их отношениях незадолго до ее смерти! Графиня однажды мне намекнула, что ездила в усадьбу к возлюбленному, и этот возлюбленный вовсе не князь Корецкий. А по тому, как она смотрела на Радевича, я смогла догадаться, кто именно, – Нелли склонилась к воде, ее мутило. – Вы, вероятно, подозреваете о моем состоянии, – проговорила она. – Сегодня об этом узнал и Пьер. Признаюсь, он сильно меня удивил. Никогда прежде за ним не водилось великодушия, – Нелли замолчала, о чем-то задумавшись. Я молча ждал продолжения и хода ее размышлений не нарушал. – Я, кажется, отвлеклась? – вновь заговорила Нелли. – Так вот, Таня проговорилась мне вскользь, что видела в его имении нечто страшное, – Нелли пожала плечами. Когда она это сказала, мне сделалось как-то не по себе. Я и сама ездила к нему три года назад и тоже присутствовала при странной сцене. В общем-то, я должна признаться, что всегда подозревала, что он преступник. Но убедилась в этом только после смерти Татьяны. И потом, – Елена вздохнула. – Ведь я любила его! – она говорила об этом так, словно это ее извиняло. – Что же вы видели? – наконец я отважился прервать ее монолог. – Однажды мне не спалось, и под покровом ночи я вышла прогуляться. Потом услышала голоса и притаилась за деревьями, подозревая, что столкнулась с грабителями. По-видимому, мое заключение было не так уж и далеко от истины, – грустно заметила она. – В имении Радевича есть маленький охотничий домик в лесу, не так уж и далеко от деревни. По направлению к нему Радевич перегонял повозку с бочонками. С ним был еще офицер, по всей видимости, австрийский. Я так и не вышла из своего укрытия, но решила все выяснить поутру. Но что-то меня остановило, – добавила Нелли. – Наверное, мой ангел хранитель. Австрийца в деревне больше никто не видел. В поместье из той поезди вернулись только Радевич, его управляющий Демьян, да еще кучер, Евсей, по-моему. Потом я узнала, что Родиона допрашивали о какой-то казне, в его доме даже был обыск. Теперь-то я понимаю, что к чему! – Вы говорили, что вам угрожает опасность, – напомнил я. – Так что же вы хотите от меня? – Я еще не закончила, – сказала Нелли. И я ей закивал: – Продолжайте! – В опере я поняла, что он использовал меня и Пьера, чтобы сквитаться с вами. Сегодня я видела его и выложила ему все, что о нем думаю. Но, поразмыслив, горько пожалела об этом. Теперь я не чувствую себя в безопасности. И потом, ребенок… Теперь я особенно уязвима. – Где прячется Радевич? – Я не знаю, – Нелли пожала плечами. – Мы встречались тайно и всегда в разных местах. Он вызывал меня записками, их все время приносили разные люди, – она замолчала и вдруг взмолилась со слезами в голосе: – Помогите! – Как? – я искренне недоумевал. – Через несколько дней мы с мужем уезжаем в Италию. Я не могу обратиться в полицию из-за особой щепетильности вопроса. Но вы, Яков Андреевич, с вашими связями, вы бы могли обеспечить нам защиту на каких-то несколько дней! – Я не так уж и влиятелен, как вы думаете, – заметил я. – Но я попробую. Елена Николаевна едва удержалась, чтобы не броситься мне на шею от радости. Когда я, распростившись с Нелли, заехал к Лаврентию Филипповичу в управу, он встретил мое предложение без особого энтузиазма. – А не болтает она, эта ваша светская львица? – Медведев сощурил свои бледно- голубые глаза, отрываясь от протокола. – Вообразила себе, поди, невесть что, скучая. Вот теперь и отрывает от дел занятого человека, – он посмотрел на меня. – Вернее, двух занятых людей. «Ну, слава Богу, и меня, наконец, признали не праздношатающимся»! – невольно подумал я и пришел к выводу, что Медведев не раз уже пожалел о том, что звал меня в гости, по-видимому, считая, что я к нему зачастил. – А вы представьте, Лаврентий Филиппович, – продолжал я его соблазнять, – что именно вам посчастливиться поймать важнейшего государственного преступника. – Да ну! – продолжал сомневаться он. – Людей-то, конечно, выделить можно, – Медведев задумчиво потер подбородок. – Только дело-то, как я понял, деликатное! Я подтвердил: – Верно поняли, Лаврентий Филиппович, так что, заклинаю, не подведите! – Ну, если вы настаиваете, – Медведев неохотно, но согласился. Теперь я мог со спокойной совестью отправляться домой. Не успев переступить порог, я заявил Кинрю, что завтра же мы снова уезжаем в Студенку. – Ну и ну, – развел руками Хацуми. – А можно поинтересоваться зачем? – Обыскивать охотничий домик Радевича, – сообщил я ему и добавил: – Да и Родиона Михайловича опередить не мешало бы! – Я вижу, что Нелли была с вами достаточно откровенна, – резюмировал он. – Кстати, – я огляделся по сторонам. – А куда подевалась Мира? – Заперлась со слугой в своей в своей комнате демонов, – ответил Кинрю. – Колдует над чем-то, – японец к индийской магии почему-то относился скептически. Мире в моем особняке были отведены три комнаты. Помимо спальни и будуара, она занимала еще одну, входить в которую строго-настрого запрещалось всем, кроме индианки и ее преданного слуги. Именно ее-то Кинрю и окрестил комнатой демонов. Располагалась она на втором этаже, слева по коридору. Меня действия Миры заинтриговали, и довольно поспешно я поднялся по лестнице на второй этаж. Остановившись у запретных дверей, я прислушался, однако почти ничего не расслышал. Тогда я склонился и заглянул в замочную скважину. Напротив дверей горел зажженный камин, озаряя темное помещение багровым полусветом. Старый Мирин слуга плавил в железном ковше свинец, стоя на коленях. На его седые виски падали блики от огня. Рядом в глубоком кресле сидела Мира и что-то шептала на своем языке. На столике горели палочки с благовониями. Мне показалось, что из-за дверей распространяется стираксовый аромат. Чуть позже повеяло горьковатым запахом ладана с примесью можжевельника. Индианка привстала с кресла и бросила в огонь горстку кораллового порошка. Я отступил от дверей, позволив ей и дальше священнодействовать, и медленно спустился вниз. Судя по всему, она готовила для меня оберег, как и обещала. Мира покинула свою комнату демонов только к вечеру. Я сообщил ей, что завтра уезжаю. – Хорошо, что я успела вовремя, – сказала она. – Сваруп! – обратилась Мира к слуге, семенящему за ней следом. – Принеси пантакль, – попросила она. Старый индиец кивнул и исчез за дверью. Через некоторое время он вернулся в гостиную с амулетом. Свинец уже остыл, и я смог без опаски положить его на ладонь. Пантакль представлял из себя двойной ромб – два ромба, наложенные один на другой, с выгравированной древнееврейской буквой Алеф. – Носите его, не снимая, – сказала Мира. Я послушался ее и надел амулет на цепочку. Эту ночь я спал как убитый. Однако утреннюю поездку пришлось ненадолго отложить, в связи с тем, что ни свет, ни заря в моем доме появился Медведев. О нем доложил мне мой камердинер. Я наскоро облачился в халат и спустился в гостиную. – Что-то стряслось? – поинтересовался я на ходу. – Вы оказались правы, – выдохнул Лаврентий Филиппович. – Что с Нелли? – встревожился я. – К счастью, обошлось без жертв, – сказал он в ответ. – Ее пытались убить? – Так точно! – Радевич? Лаврентий Филиппович замотал головой и сказал: – Какой-то бродяга. – Что еще за бродяга? – Имени своего не называет, – ответил Медведев и уточнил: – Мерзавец забрался в спальню Орловой через окно. – И где он сейчас находится? – осведомился я, томимый предчувствием удачи, которая, грезилось мне, наконец обернулась ко мне лицом. – В управе, – ответил надзиратель. – Если хотите пообщаться, милости просим. Эта скотина ранила одного из моих людей! – Пообщаемся пренепременно! – заверил я его. – Только позвольте переодеться! – Поторопитесь, – настоятельно попросил Лаврентий Филиппович. Я себя долго ждать не заставил и через полчаса, в сопровождении Медведева и Кинрю, мчался в управу в казенном экипаже. На месте разбойника первым признал Кинрю: – Да это же барский кучер! Он вас, Яков Андреевич, едва не зашиб в Полторацком переулке, когда вы подхватили свою простуду. Я же говорил, что запомню его в лицо! – глаза японца зажглись азартом. – Он мне еще по дороге в имение встретился. Помните, я вам об этом докладывал? Я согласно кивнул. – Ну, здравствуй, Евсей! – поприветствовал я его. От звука своего имени он вздрогнул, будто его кнутом ударили. Тогда я понял, что у Елены Николаевны Орловой прекрасная память на имена. – Здорово, барин! – ответил он. – Чего тебе надо-то? – поинтересовался Евсей не особенно любезно. –
Вы читаете Казна Наполеона
