Узнать, где прячется господин Радевич. – Эко загнул, – присвистнул кучер. – С чего это ты взял, что я тебе своего барина задешево продам? – А я тебе, Евсей, и не говорил, что задешево. Кучер немного оживился, прикусил губу и сказал, посмеиваясь: – Покупаешь – платишь, а продашь – заплачешь! – Да не бойся ты, слез лить не будешь, – заверил я. В конечном итоге мы условились с ним, что он проводит нас в охотничий домик, за что я обещал ему временную свободу и свое заступничество на суде после того, как он поможет нам отыскать сокровища, запрятанные Радевичем. По его словам, Родион Михайлович тоже собирался в свое поместье, однако места, где барин скрывался в Петербурге, так и не назвал. Евсей мне не особенно верил, но положение у него было безвыходное. Сложнее всего было уломать Медведева отпустить лиходея на свободу. Он ему никак своего человека простить не мог, но все-таки поддался на мои уговоры после того, как я пообещал ему существенное денежное вознаграждение. В этот же день мы выехали в Оршу, и все было бы прекрасно, если бы Евсея не угораздило сбежать от нас по дороге. Это случилось как раз на постоялом дворе, когда Кинрю пошел договариваться с хозяином, а я остался с Евсеем наедине. Толкнув меня в больное плечо, извозчик выскочил из экипажа. Я было бросился за ним следом, но мне преградила дорогу какая-то тяжело груженая телега, и кучер затерялся в толпе. Я стыдился Кинрю, который, однако, сказал, что невелика потеря. Говоря откровенно, слова его меня мало утешили, но делать было нечего, и я смирился с тем, что произошло. Наконец мы приехали в Студенку, и надо было решать, что делать дальше. В том, что Демьян в имение нас не пустит, сомнений не оставалось. А вот Родион Радевич вполне мог находиться в усадьбе, и это меня нервировало. Быть от него буквально в каком-то десятке саженей и ничего не предпринимать! Какой-то мальчишка помог нам отыскать сельского старосту, к которому я и обратился за помощью, представив ему бумагу от оберкоменданта, к которому я все-таки заехал в Борисове и лично засвидетельствовал свое почтение. Староста долго рассматривал бумагу, чесал в затылке и, наконец, порекомендовал одного из крестьян в качестве проводника. – Ивашка, – велел он пареньку лет пятнадцати. – Сбегай-ка к Поликарпу и кликни его сюда! Поликарп оказался здоровущим мужиком с окладистой бородой, одет он был в длинный темно-коричневый кафтан. Я показал ему империал, золотую монету достоинством в десять рублей. И за такую щедрую плату он согласился провести нас к охотничьему домику в лесу. Путь оказался долгим и утомительным, но никто из нас по дороге не обронил ни слова. Наконец, на самой опушке, замаячила крыша небольшого деревянного дома. Отпустив с богом проводника – Кинрю поклялся, что запомнил обратный путь – мы приблизились к домику, который при ближайшем рассмотрении оказался заброшенной лачугой. На двери висел амбарный замок, который Кинрю сбил топором, позаимствованный на этот случай у старосты. Я толкнул разбухшую дверь, она никак не хотела открываться, но все-таки поддалась, когда Кинрю пришел мне на помощь. Из дома повеяло удушливо- кисловатым запахом. Я зажег фонарь и прошел в небольшую комнату, которая озарилась неярким матовым светом. Окна в лачуге были завешаны желтыми занавесками не первой свежести. Однако обставлена она была не плохо, но, как видно, давно, так как вся мебель была покрыта слоем вековой пыли, деревянный пол провалился и местами покрылся плесенью. Я посмотрел на потолок, было заметно, что крыша в лачуге неоднократно протекала. На стене висело охотничье ружье. – Яков Андреевич! – позвал Кинрю из сеней. Я откликнулся: – Что-то случилось? – Идите скорей сюда! Я послушался и послушно вернулся в сени. – Помогите мне сдвинуть этот шкаф, – попросил японец. Сначала я не понял зачем, но, проследив за взглядом Кинрю, заметил, что шкаф прикрывает крышку от погреба. Общими усилиями мы его передвинули, открыли непреподъемную крышку и по трухлявой лестнице, готовой вот-вот рассыпаться, спустились вниз. – Ух ты! – воскликнул Кинрю. Весь пол был заложен заплесневевшими дубовыми бочонками. – Кажется, в этот раз успели вовремя, – пробормотал я еле слышно. Кинрю с трудом приподнял бочонок. – Тяжелый, – заметил он. Я посветил на дно и сумел прочесть на нем выжженные буквы HS и цифру XXX. Я заключил: – Монеты, вероятно, голландские. – Неужели тридцать тысяч? – охнул Кинрю. – Похоже. Японец без особых усилий вскрыл бочонок, на землю посыпались серебряные монеты. Я проверил и другие бочонки, которые также были полными. – Как же нам отсюда все вывезти? – Попросим подводы из Борисова – ответил я растерявшемуся Кинрю. – А если за это время сюда Радович заявится? – Вполне возможно, – заметил я. – Придется все-таки обратиться к местному старосте. Только действовать надо в строжайшей секретности. – К старосте вы поедете, – решительно заявил Кинрю. – А я пока здесь покараулю. Я попробовал было протестовать, но мой золотой дракон меня убедил. У него на самом деле было больше сил, чтобы справиться с Радевичем и его подручными. Он на всякий случай проверил свой пистолет. И тут я вспомнил, что мы еще не осмотрели комнату. – Вдруг найдем что-нибудь еще? Кинрю согласился с моими доводами, и мы вернулись в единственную комнату охотничьего домика. Я с фонарем начал осматривать пол. Частично он был покрыт недорогим истертым ковром. Мне показалось, что одна из досок под ним заметно выступает. Я попросил Кинрю помочь мне его свернуть. После чего я склонился над выступающей доской и рассмотрел на ней огромное бурое пятно. Мне вспомнилось предсказание Миры и собственные подозрения относительно австрийского офицера. – Кровь? – догадался японец. – Похоже на то. С помощью все того же топора, который Кинрю повсюду таскал с собой, мы приподняли пару досок. От зрелища, которое предстало моим глазам, меня затошнило. Это были истлевшие, обглоданные крысами кости. И череп скелета совсем не походил на тот, что я нередко видел на алтаре. – Еще одно убийство, – сердито сказал Кинрю. – По- видимому, покойный был военным, – добавил он. – Это кости офицера Бришера, – сказал я, указав на остатки австрийской формы. – Видимо, его тело и обнаружила графиня, когда приезжала навестить Радевича, – предположил Кинрю. – Ты полагаешь, она могла вскрыть эти доски? – засомневался я. – Я думаю, что Радевич настолько обнаглел, что не потрудился припрятать тело, а Татьяна набрела на домик случайно. Возможно, заблудилась в лесу. Замок, конечно, оказался ей не под силу, но она вполне могла проскользнуть сюда и через окно. Радевич каким-то образом заставил ее молчать об увиденном. И только после этого перепрятал кости. – А почему именно здесь? Не легче было бы избавиться от трупа, закопав его где-нибудь в лесу или скинув в реку? Японец пожал плечами: – Иногда логика преступника необъяснима, – и предположил: – Возможно, он торопился. – А мне кажется, – сказал я в ответ, – что она просто случайно подслушала разговор, не предназначенный для ее ушей, и устроила по наивности сцену Родиону, которая впоследствии ей и стоила жизни. – Может, и так, – согласился японец. Внезапно его лицо изменилось, он схватился за указательный палец и закружился по комнате. – Да что с тобой? – изумился я. – Кажется, я потерял кольцо, – ответил Кинрю, остановившись. – Пойду поищу его на дороге. – Далеко не уходи, – попросил я его. – Конечно, – он не стал возражать. – Вернусь минут через десять, а вы пока отдохните. До Студенки-то путь неблизкий. Если не найду, что ж теперь, – японец махнул рукой. – Видно, ничего не поделаешь. Я стряхнул с кресла пыль, последовал совету Кинрю и слегка задремал. Однако мой сон прервал конский топот под окнами. Вскочив с кресла я бросился к стене за ружьем, так как поступил безрассудно, отдав пистолет Кинрю, полагая, что в лесу он может подвергнуться большей опасности, чем я под крышей этого дома. В ту же секунду на пороге появился Радевич, за ним сбежавший проходимец Евсей и угрюмый Демьян Ермолаевич. Я нажал на курок, но ружье, к моему несчастью, оказалось незаряженным. – Здравствуйте, Яков Андреевич, – губы Демьяна скривились в отталкивающей улыбке. – Радевич, – сказал Родион Михайлович. – Очень приятно познакомиться, – он снял шляпу. Кучер Евсей молча нацелил в мою сторону пистолет. Демьян Ермолаевич освободил меня от ружья, приговаривая: – Поранитесь еще, – словно это имело какое-то значение. Я не сколько не сомневался, что Радевич на этот раз собирается избавиться от меня раз и навсегда. Я попробовал сопротивляться, но получил удар прикладом по голове. Пока Евсей держал меня на мушке, Радевич с Демьяном связали меня и усадили в кресло. – Пойду проверю, все ли на месте, – сказал Демьян Ермолаевич, покосившись в мою сторону с нескрываемой ненавистью, видимо, он мне никак Вареньку простить не мог, и вы – шел в сени. – Ну что, Яков Андреевич, обнаружили, наконец, то, что искали? – усмехнулся Радевич. Почему-то мне было совсем не страшно. Наверное, действовал Мирин талисман, или я все-таки проникся последней Соломоновой заповедью. Хотя, если говорить откровенно, больше надеялся на Кинрю. – Обнаружил. – Боитесь теперь, наверное? – Родион Михайлович пристально меня разглядывал. – Если не секрет, и что вы ко мне привязались? – Секрет, – ответил я. – Но я вам его открою, если вы мне расскажите, как было дело с французской казной, и зачем вы убили графиню Татьяну! Радевич задумался. – Была – не была! – он махнул рукой. – Все равно вам отсюда живым уже не выйти! – А где японец? – поинтересовался Евсей. Я ответил и глазом не моргнув: – Остался в Борисове у городничего. – Вот и отлично, – обрадовался Радевич. – Так вы будете рассказывать или нет? – торопил я его. – Австриец Бришер, – начал Радевич, кивнув в сторону развороченного пола. – Я вижу, вам с ним уже удалось познакомиться. Так вот, он видел, как тонули повозки с деньгами, и одну из них ему удалось спасти. Он поделился со мною этим секретом, так как ему была нужна помощь, чтобы достать со дна реки остальные.
Вы читаете Казна Наполеона
