За ними мы вернулись чуть позже, незадолго до того, как сюда приехал советник Коротков со своей поисковой экспедицией. – И где же вы их спрятали? – поинтересовался я. – Повозки разобрали на доски, а бочонки закопали вблизи усадьбы, а затем перевезли их сюда. Отсюда я и брал их по мере надобности. – И переводили деньги в Лондон? – Вам и об этом уже известно? – восхищенно удивился Радевич. Я кивнул, это движение отдалось довольно острой болью в затылке. Радевич продолжил: – Бришер захотел слишком большую долю, поэтому нам и пришлось его устранить. Татьяну я убивать не хотел, но она сама виновата. – Радевич развел руками. – Девушка подслушала мой разговор с Демьяном, он что-то там упомянул о Бришере, а потом закатила мне скандал, убийцей назвала, хорошо хоть, слуги не слышали. Насилу успокоил, пришлось пообещать, что все объясню при первой возможности, что дело государственной важности и все- такое. Она, дурочка, и поверила, – цинично добавил он. – И как же вы выманили ее из под родительского крова? – осведомился я, в принципе, уже зная наперед, что ответит убийца. – Посредством горничной, мадемуазель Камиллы, – сказал Радевич. – Она и раньше нередко передавала барышне записочки от меня. За щедрую плату, разумеется. Я с людьми не скуплюсь, – заявил он самодовольно. – Правда, Евсей? Кучер поддакнул. – Но ей не повезло, – снова заговорил Радевич. – В это дело вмешались вы. Я ожидал ее под окнами, как раз, чтобы расплатиться, когда впервые увидел вас. Тогда я еще ниче – го не заподозрил. Но, встретив вас следующий раз у дома Нелли, подумал, что это не случайно. Тогда я и начал присматриваться к вашей персоне и на всякий случай заставил Камиллу молчать более надежным способом. Я же и попросил Евсея вас припугнуть, чтобы вы, наконец, оставили меня в покое. Но вы все не унимались и даже прикатили ко мне в поместье. Я же как раз приехал, чтобы перевезти бочонки, так как мне срочно понадобились деньги. А вас угораздило выйти на прогулку именно в ту ночь, когда мы с Демьяном заметали следы. Пришлось вас немного ранить. Я ведь должен был избавиться от пустых бочонков, которые вы помешали закопать Демьяну. – Почему вы оставили меня в живых? – За мной и так одно время следила полиция. Зачем привлекать излишнее внимание к своей персо…? В этот момент в лесу раздался выстрел. 'Кинрю, – сразу подумал я. – Вероятно, Демьян зачем-то вышел из дома. Евсей и Радевич выбежали из дома. Я попытался освободиться от своих тенет, но моя попытка не увенчалась успехом. Связали меня на совесть. Послышался еще один выстрел и шум падающего тела. Потом что-то загрохотало и кто-то снова выстрелил. Затем в комнату вбежал запыхавшийся Кинрю с пистолетами в обеих руках. Я решил, что Евсею уже не придется отправляться на каторгу. – Что с извозчиком? – все-таки осведомился я. Кинрю ответил: – Он отправился в страну теней, – и бросился освобождать меня от веревок. – А Радевич? – Не знаю, по-моему, я его ранил, – он быстро орудовал своим кольцом со спицей, распутывая узлы. – Демьяна я запер в погребе, – добавил он, возвращая мне мой пистолет, свой он позаимствовал у покойного Евсея. В этот момент в комнату ввалился, раненый в колено, Радевич. Все решалось в какие-то доли секунды. Он целился в меня, но я успел выстрелить первым. Радевич свалился замертво. – Отличный выстрел! – изрек Кинрю. Потом мы спустились в погреб, выволокли оттуда Демьяна, который не переставал упираться ни на минуту, связали его и погрузили в экипаж Радевича, туда же мы сгрузили остатки наполеоновской казны. – Что будем делать с трупами? – осведомился Кинрю. На этот счет у меня имелась одна дельная мысль, и я поделился ею с Кинрю, который меня одобрил. Радевич привез с собой керосин, чтобы пджечь лачугу и тем самым избавиться от моего трупа, так как знал от Евсея, что я направляюсь в охотничий домик, и не собирался оставлять меня в живых. Так почему бы не позаимствовать его идею? Домик со страшным треском занялся пламенем. Мы не стали дожидаться, пока обрушиться кровля и тронулись в путь. Но Демьяну Ермолаевичу не было суждено прибыть в Борисов живым. По дороге он попытался бежать и на полном ходу вывалился из кареты. Двумя днями позже он был опознан как беглый каторжник местной полицией. Я подозревал, что именно его и разыскивал о беркомендант Борисова, когда встречался с Кинрю. Я собственноручно доставил бочонки с наполеоновской казной Ивану Сергеевичу Кутузову, из который он и выплатил мне вознаграждение, оплатив, разумеется, все случившиеся в этом деле расходы. Аллан Рид перевел из Англии, в пользу Ордена, все деньги Радевича. Был ли в курсе этого император Александр, мне так доподлинно и не довелось узнать. Зато мне стало известно, что имение Радевича перешло в государственную собственность. Рябинин все еще продолжал питать какие-то надежды на Мирину благосклонность, которой, все-таки, льстило его внимание. И только Кинрю остался несчастным в этой истории, потому как Варвара Николаевна его решительно отвергла. Он ездил к ней в Михайловский замок, но она отказалась с ним разговаривать и предпочла обратиться к поискам веры истинной, сдружившись с баронессой Буксгевден и став ее правой рукой, что так и не удалось, когда-то в прошлом, Божене Феликсовне, ибо mon frere обладала нравом совсем отличным от Варенькиного. Кинрю понемногу успокоился, верный заветам своего самурайского кодекса. Но иной раз золотой дракон брал в руки простенький медальон, и тогда мне доводилось видеть его печальным, чего раньше с японцем никогда не случалось.
Дмитрий Михайлович перевернул страницу, оторвал свой взгляд от тетрадки и только сейчас заметил, что за окнами забрезжил рассвет. – Неужели все это правда? – прошептал он вслух и осмотрелся по сторонам. Этнограф по-прежнему находился в, обтянутых шелком, стенах музея, но окружающие его предметы виделись ему совершенно иначе. Дмитрий Михайлович открыл дневник на другой странице, намереваясь продолжить чтение, но усталость, все-таки, сморила его, и он уснул на диванчике Якова Андреевича Кольцова. Со шкафа ему таинственно улыбался индийский верховный бог.
