Они обнялись, поцеловались, спрыгнули на землю. В это время под крышей бомболюка раздался нетерпеливый стук. Оленин; подмигнув другу, повернул замки и открыл крышку. Из ниши быстро выскочила Таня. Сияющее радостью лицо ее пылало.
– Мамочка моя! Остап! Господи, откуда же ты взялся? – всплеснула она руками.
Остап молчал, он не спускал глаз с излучавшего счастье лица Тани.
Она прыгнула с крыла, и Остап, поймав ее на лету, крепко прижал к груди.
– Ой! Задушишь… несуразный!.. – со счастливой улыбкой отбивалась она.
– Я вам всем тут ребра намну… Будете знать, как бросать товарища… на пустом аэродроме… – В глазах Остапа блестели знакомые озорные искорки. Это был все тот же весельчак Остап, хотя внешне сильно изменившийся. Часть его лица после ожогов стала похожа на розовую маску, на руке не хватало пальца – отгорел.
Летчики закурили. У Оленинского самолета становилось шумно – подходили товарищи. Остап, отвечая на приветствия, интересовался:
– Что это у вас творится? Куда перелетает полк? Зандаров, вынув четырехугольник фанерки, на которой было намотано метра четыре склеенных карт перелета, распустил полосу по траве и ткнул пальцем в район города Кричева. Остап быстро пробежал глазами по ломаной линии курса, расцвеченной с обеих сторон синими и красными цифрами, и, что-то вдруг вспомнив, повернулся к Оленину.
– Ты посмотри, какое совпадение! Мы будем пролетать над деревней Георгия Бороды. Вот она, Ковальки, видишь? По правому берегу Днепра. У него здесь мать живет… если жива…
Летчики обступили его, склонившись над картой.
– У меня, товарищи, есть предложение, – сказал Остап, – написать ей письмо. Коллективное. А когда будем пролетать, сбросим в деревню вымпел. Как вы считаете?
– Верно, верно, – отозвались летчики. Оленин быстро расстегнул планшет и присел на траву, собираясь писать.
– Подожди минуту, – остановил его Остап, заметив шедших вдоль стоянки Грабова и Черенка, – я ведь не представлялся еще начальству.
Бегло осмотрев свою гимнастерку и поправив на голове пилотку, он пошел им навстречу.
Не доходя трех шагов до командира, он лихо козырнул и громко отрапортовал:
– Лейтенант Остап Пуля прибыл из госпиталя в родной полк, в ваше распоряжение.
Грабов, улыбаясь, сердечно потряс ему руку. Черенок трижды, по-русски расцеловал.
Через минуту Остап, жестикулируя, с азартом рассказывал о своей встрече с Сергеем Пучковым.
– Ехал это из Керчи с попутной машиной, – говорил он, – и остановился в Сарабузе переночевать. Переночевал, а утром вышел на контрольно-пропускной пункт следовать дальше. Как раз в это время подкатил «виллис», а в нем двое: шофер-сержант и капитан-танкист. Капитан увидел, что я с мешком, и говорит: – «Из госпиталя, наверное, товарищ? Садитесь, подкину, если недалеко. Еду в БиюкОнлар». – «Так мне же туда и надо! Там мой полк», – отвечаю ему. «Да? – спрашивает он. – А вы не знаете там гвардии старшего лейтенанта Черенкова?» – «Васю? Так это же мой друг!» – говорю. «Ну, вот и хорошо. Давайте знакомиться. Я Сергей Пучков». Вгляделся я в него и догадался, что это твой дружок, брат твоей Галины. Конечно, обрадовался. В дороге он мне рассказал, что едет по твоему приглашению. Подъезжаем это мы и вдруг видим – взлетает четверка, за ней вторая, третья. Екнуло у меня сердце. Эх, думаю, не успеем, улетают, видать, ребята. Сказал Пучкову. Погнали мы машину и вот Леонида застали, – показал он на Оленина.
Рассказ Остапа прервал вестовой, собиравший ведущих командиров к Хазарову.
Подходя к машине командира полка, Аверин лицом к лицу столкнулся с Остапом. От неожиданности он остановился как вкопанный, не веря своим глазам. Откуда появился здесь Остап? В первый момент Аверин побледнел, затем уши его стали красными, как кумач.
Молча, сконфуженно глядел он на Остапа, не зная, что сказать.
– Ну чего же ты уставился на меня, как лягушка на таблицу умножения? Не узнаешь, что ли? – засмеялся, протягивая ему руку, Остап. – Так это-таки я. Здравствуй!
Аверин нерешительно пожал его руку.
– Ты что это, какой-то вроде вареный? Нездоров, что ли? – прищурившись справился Остап.
– Нет, здоров. Видишь ли… – начал Аверин и замялся. – Я перед тобой несколько виноват, – выдавил он с усилием и закусил губу.
– Виноват?.. В чем? – удивился Остап.
– Разве тебе еще не передавали?
– Понятия не имею, о чем ты говоришь, – еще более удивился летчик.
Аверин помолчал, собираясь с мыслями.
– Тут, пока тебя не было, со мной случилась неприятная история, в которой… замешан… – морщась заговорил Аверин и тут же снова замолчал.
Видя, что товарищ чего-то недоговаривает, что ему тяжело, Остап успокаивающе махнул рукой и сказал:
– А ты не тревожься особенно. Можешь не говорить. Другим разом как-нибудь… Надеюсь, разберемся. – И беззаботно, по-дружески похлопал его по спине. Но этот добродушный жест не успокоил Аверина. Он ушел еще сумрачнее.
На ночлег полк расположился под самолетами. Летчики расстелили на траве мягкие моторные чехлы. Тишина опустилась над стоянкой. От Днепра чуть тянуло сыростью; теплыми волнами наплывали запахи
