– Так вслед за вами, красавицы! – усмехнулся Павел. – Единственно потому, что пожелали побыть в вашей теплой компании. Меня разбудил гром, вышел на крыльцо и стою мокну, не веря ни глазам, ни ушам, ни единому органу осязания и обоняния. Смотрю, по своему двору экстатически бродит Сергей – мы же с ним в соседях. Сошлись у забора, обменялись радостными впечатлениями. А тут молния высветила две знакомые фигурки в конце улицы… Куда это, думаем, чесанули наши красавицы? Не к деду ли Никифору – на женихов погадать?
В голосе его звякнула такая горечь, что Ирина вскинула испуганные глаза, и Павел сразу сбавил тон:
– Извини, это я сдуру ляпнул. Просто забеспокоились и пошли за вами. И вот пришли… к развязке, так сказать, кровавой драмы. Кто же ее учинил, интересно?
И вдруг Маришка, забывшаяся над Петром, встрепенулась. Вскинула огромные, обметанные тенями глаза, медленно повела ими по лицам, как бы пытаясь что-то вспомнить, что-то сказать.
У Ирины стиснулось страхом, начало падать сердце…
– Ладно, – вдруг вымолвила она, и показалось, не просто сказала, а как бы бросилась всем телом вперед. На амбразуру… – Ночью ко мне приходил Виталя.
– Виталя? – недоверчиво переспросил Сергей. – Восстал со дна болотного, что ли?
– И чего он тебе наврал? – выдохнул сквозь зубы Павел.
– Он чуть не утонул, отсиживался на каком-то островке, не видном в дыму, – с трудом говорила Ирина. – Потом вернулся, чтобы поговорить с дедом… И, видимо, застал тут весь этот ужас. Он был просто не в себе от страха!
– Ну, брось, – хмыкнул Павел. – Не стоит приписывать этому примату то, чего он не способен ощущать. Для таких, как он, человека кокнуть – раз плюнуть. Знаю, на собственной шкуре испытал. Вернее, на макушке! – Он демонстративно потер голову. – Ну, теперь все ясно. Петр застал здесь этого отморозка, может, он ограбить хотел старика, иконы старинные забрать или еще что-нибудь, началась свалка, Виталя его и…
Сергей хотел что-то сказать, но Павел энергично перебил:
– Мы же не знаем, что еще, кроме гранат, забрал тогда Виталя из своего арсенала. Я валялся в подвале без сознания, а вы его не обыскивали, конечно.
– Не обыскивали, – кивнул Сергей. – И все же я не могу поверить…
«Уж ты бы лучше помолчал!» – со смертной тоской подумала Ирина.
– Слушайте, – выдавила она моляще, понимая, что больше не в силах терпеть эту пытку, – хватит следствие вести! Пока вы языками чешете, Петр может умереть!
Сергей без слова выбежал из дому.
– Да, – сказал Павел, – ты права, как всегда. Ох, Ира, Ирочка, ты моя… загадка века!
– Глупости, – неловко сказала Ирина. – Нисколько я не загадочная. И сейчас совершенно не во мне дело!
– Опять ты права, – покладисто кивнул Павел. – Не в тебе. Но я все же скажу: ты мой сбывшийся сон, вот ты кто такая. «До встречи с тобою под сенью заката был парень я просто осёл, ты только одна, ты одна виновата…» Слушай, – он внезапно стал серьезен. – Если бы не положение Петра, я бы тебя здесь не оставил. Нам надо поговорить, и очень серьезно! Об одном прошу – очень прошу, умоляю! – сиди рядом со старухой, не отходя. Не вздумай идти разыскивать Виталю. Скорее всего он чесанул снова в скит. Ну и бес с ним! А ты – из дому ни ногой, пока я за тобой не приеду. Ни с кем не общайся, а главное – с этим… победителем ночных разбойников. Поняла?
У Ирины губы вдруг стали сухие-сухие, будто бумажные.
– Почему?
– Потому что… – Павел смотрел в нерешительности, словно знал что-то, но думал: говорить или не говорить? – Потому что… Ладно, спишем все на вульгарную ревность! – криво усмехнулся он и обернулся к дверям, за которыми в это время послышался рев мотора. – Быстро же обернулся наш герой!
В дом ворвался Сергей:
– Ну, взяли?
– Ирина, собери там какое-нибудь тряпье в машине постелить, – велел Павел.
– Да плюньте вы на эти сиденья! – возмутился Сергей. – Ну, замажутся, беда какая!
– Непременно плюну, если вы так просите, – кивнул Павел. – Только я не о ваших сиденьях забочусь, а о том, чтобы раненому лежать было удобнее. Берите его за ноги, а я за плечи. Ну, на счет «три». Раз, два… взяли! Осторожней… Да нет, погодите, давайте развернемся, вы что, его ногами вперед собрались нести?!
Ирина выбежала на крыльцо, вскочила в джип, хлопотливо расстилая на разложенном заднем сиденье какие-то одеяла, старый-престарый плащ, домотканые половички, которые чистыми стопками лежали в комоде у деда. Наверное, подарки от соседок, не сам же он баловался ткачеством в свободное время!
Какая чушь лезет в голову, однако…
Павел скомандовал ей придерживать Петра, которого начали осторожно заталкивать в машину. Ирина послушалась, замирая от тяжести этого недвижимого тела, от вида бледного, окровавленного лица. Мельком удивилась, что отчетливо видит лицо раненого, а потом вдруг осознала, что уже рассвело. Незаметно утихла и гроза, только дождь все лил и лил: упорный, беспрестанный, унылый…
Ирина стояла, обхватив себя руками: уже зуб на зуб не попадал. Павел сидел за рулем и переводил взгляд с нее на Сергея с Маришкой, которые как-то очень долго прощались: он хлопал ее по плечам, потуже запахивал плащ-палатку, что-то быстро, неразборчиво говорил… Маришка слушала, покорно кивая, как кукла, зажмурив глаза и часто шмыгая носом – не то от холода, не то всхлипывая.
Ирина утерла лицо, от души надеясь, что Павел подумает, будто она смахивает дождевые капли. Покивала ему, пытаясь улыбнуться.
Сергей заботливо прикрыл за Маришкой дверцу, встал рядом с Ириной.
– Ну, поехали!
Павел, слабо различимый за сразу запотевшим, дробящимся от струек стеклом, тоже махнул и дал газ. Джип вильнул было на размокшей глине, но тотчас выровнялся и заскользил по глубоким колеям к выезду из деревни.
– Ничего, справится… – пробормотал Сергей, глядя вслед.
Ирина молчала, осторожно всматриваясь в его мокрое, осунувшееся лицо с напряженным изломом бровей. Ого, как стиснул зубы – только что не скрипят!
Она замерла, чуть дыша, ловя каждую тень на этом ненаглядном, странном, таком чужом и близком лице, пытаясь разгадать происхождение каждой морщинки, значение каждого содроганья ресниц…
Внезапный взгляд Сергея был как удар. Ирина даже отпрянула. Наверное, упала бы, не подхвати он ее под локоть.
– Осторожно, – дернул уголками губ – улыбнулся, называется! А глаза прищуренные, холодные, как этот дождь.
– Я пойду, – неловко высвободилась из его железных пальцев Ирина.
– Секунду. Сначала один вопросик.
– Ка-кой? – запнулась она.
– Про-стой, – с усмешкой передразнил Сергей. – Простой…
Его глаза, чудилось, вцепились в ее взгляд. У Ирины медленно, обморочно начало падать сердце в ожидании чего-то страшного. Хотя она знала, заранее знала, о чем он спросит!
И угадала.
– Почему ты не сказала Павлу, что у меня есть пистолет? – резко произнес Сергей.
Он всегда изумлялся, почему его интерес к шифру подобен вспышкам маячного огня или приливу и отливу. То загорится – то погаснет. То нахлынет, затопляя все иные интересы, не оставляя места ни для чего в жизни, – то исчезнет, словно и не было его никогда.
Неделями, месяцами и даже годами он жил, вообще не вспоминая и не думая о шкатулке с крестом на крышке, об этой бумаге, об удивительной истории, рассказанной матерью. Однако весь последний год, с тех самых пор, как додумался искать ключ в старопечатной Библии, его интерес к шифру не остывал ни на час, и даже на работе он думал только об этом – иногда в ущерб самой работе.
