были женские дни, она оставалась около товара, а с мужчинами целый день трудилась другая. Вечером, еле живая от усталости, она возвращалась и помогала сестре собирать пустые бидоны и ведра. И все время смеялась… смеялась от восторга жизни!
Почему они не боялись греха? Почему испытывали от него удовольствие?
Такова была их природа. А впрочем, чтобы испытать от греха удовольствие, нужно перестать считать его грехом, иначе угрызения совести отравят все. Это дается только при огромной внутренней свободе, которую многие называют распущенностью. Ну да, проститутка, притом, что она невольница всех мужчин, кои ею обладают, все-таки свободнее всех на свете. В сердце каждого человека скрывается восторг перед жизнью – и страх ее. А все эти девушки ничего не боялись – они просто-напросто страстно любили жизнь.
Вообще меня всегда донимали два слова – «страсть» и «любовь». Как они могут стоять рядом?! Любовь – когда душа владеет телом. Страсть – когда тело держит душу в плену. И тут уж берегись!
– Николаша, ну я тебя обожаю! – сказала Алёна. – Ты мой самый лучший, самый да-ра-гой!
Николаша, высокий, тонкий, синеглазый, изящный, как танцор (потому что и был танцором!), чуточку высокомерный, как и все Драконы (да-да, еще один Дракончик Алёны Дмитриевой!), посмотрел снисходительно:
– Потому что даю тебе украшаться, когда ты хочешь? Да что с тобой поделаешь! Тебя же все равно не остановишь, так уж лучше украшайся. Ну что, еще один вальс?
Ах, какая музыка… Божественный вальс Эдгардо Донато! Полетели!
Танго-вальс – не то чтобы совсем вальс. Он и то, и другое: фигуры танго, которые исполняются в ритме вальса, но не венского, не медленного вальса европейской бальной программы, а особого – аргентинского.
Алёна вальсы обожала, Николай – тоже. Оба высокие, легкие в движениях, словно бы непрестанно норовившие взлететь, они великолепно понимали друг друга в танце и прекрасно смотрелись рядом. А если кто задавался трудом обратить внимание на явную разницу в их возрасте, Николай и Алёна только пожимали плечами. Интерес друг к другу у них был очень пылким, но – сугубо танцевальным. Высокодуховным. Может, именно поэтому их танец был всегда веселым, дружеским и – несколько легкомысленным. Алёна просто обожала своего молодого партнера. Если у нее все же и проскальзывали в головушке крамольные мысли (ну вот такая уж у нее была крамольная головушка!), она гнала их подальше. От добра добра не ищут! Мужчин полным-полно, а Николаша – один такой.
И тотчас в ее голове завертелись веселые строчки, которые она не замедлила срифмовать и начать напевать в ритме вальса:
Николаша тихонько хихикал, изо всех сил стараясь сохранять серьезный вид. Как вдруг притормозил на медиа-хиро и сказал, глядя поверх Алёниной головы:
– Ого! Какие люди! Говорили же мне, что он занялся аргентинским танго. А я не верил.
Алёна, которая в это время вовсю пользовалась предоставленной ей паузой и активно украшалась, мельком оглянулась на какого-то не слишком высокого, коренастого брюнета, который, чуть набычась, продвигался мимо танцующих, стараясь никого не задеть. Его черные волосы были довольно коротко острижены и топорщились от геля, крошечная бородка обливала несколько вялый подбородок. Черная рубаха плотно облегала торс, слегка приподнимаясь на животике.
– А кто это? – лениво спросила Алёна, продолжая играть ногами и представляя себе, как чудненько сейчас переблескиваются золотистые висюльки на ее туфлях.
– Игорь Туманов. Разве ты его не знаешь? Был классный танцор-бальник, потом ушел из конкурсного танцевания в шоу, теперь вроде бы только танго преподает. Но на милонгах не появляется, ведет индивидуальные занятия с состоятельными дамами… Эй, ну ты танцуй, что стала? – возмутился Николаша, и Алёна с трудом сдвинула себя с места.
Игорь? Этот красивенький бычок – Игорь?!
И больше никаких мыслей в голове.
– Передохнем? – спросил Николаша, опуская руки.
Алёна только сейчас заметила, что вальс кончился, кончилась и танда, играет кортина – короткая музыкальная вставка, означающая паузу в танцах, возможность сменить партнера, а может, просто отдохнуть. Она плюхнулась на ближайший стул, стараясь не таращиться на Игоря, который обернулся и ленивым взглядом прирожденного победителя обводил зал, выцеливая среди множества прелестных бабочек ту, что будет достойна с ним потанцевать.
Наша героиня отвернулась, чтобы не встретиться с ним взглядом, и наткнулась на взгляд Жанны, которая, судя по всему, чрезвычайно веселилась, наблюдая за ней.
– Привет! – бросила она, подходя к Алё не. – Я же говорила, что мы придем на милонгу. А вот и обещанный москвич…
– Виталий, – просто назвался человек, стоявший рядом с ней, и, следуя привычке тангерос, очень модной в Москве (эту привычку Алёна просто терпеть не могла!), потянулся обменяться поцелуями, но увидел, как иронически взлетели Алёнины брови, и остановился, очень ловко превратив неудавшийся поцелуй в полупоклон.
Она оценила его маневренность и взглянула более благосклонно. Симпатичный, но без особых, как принято выражаться, примет. Темные волосы, темные глаза, вот и все приметы. Ему было вроде бы лет под сорок, а может, меньше. Голос приятный – ироничный, умный голос. Да-да, Алёна давно знала, что голоса, как и люди, бывают разные, причем если дураку притвориться умным сложновато, то голосу дурака сделать это – раз плюнуть. Конечно, и раскусить его легко, но в первую минуту можешь обмануться. Голос Виталия соответствовал его внешности.
– Гошка, иди сюда! – крикнула в ту минуту Жанна, перекрывая оркестр Ди Сарли, а его ведь не так просто перекрыть. Но Жанна все могла – голос профессиональной преподавательницы бальных танцев мог перекрыть какой угодно оркестр аргентинского танго, и Ди Сарли, и даже Пульесе. – Смотри, кто здесь. Сколько лет, сколько зим и все такое! Узнаешь?
В общем-то, ничего особенно в ее фразе не было, но Алёна так и ощетинилась, уловив глубокий подтекст: узнаешь, мол, свою бывшую любовницу? Правда же, изменилась не к лучшему, годы ей красоты не прибавили? «У меня паранойя», – тут же сурово оборвала она себя и улыбнулась Игорю:
– Привет, и в самом деле, сто лет не виделись.
– Привет, Алёна, – сказал тот спокойно и поцеловал ее в щеку, совершенно не обратив внимания на попытку отстраниться.
Все тот же «Фаренгейт», запах которого Алёна терпеть не могла, хотя потом полюбила, а затем снова разлюбила. И теперь он ей не нравится. Слишком сладкий.
– Потанцуйте, потанцуйте с ним, Алёна, – засуетилась Жанна. – Я видела, вы так классно танцуете! Заодно побудете экспертом, скажете мне потом, каков Гошка в танго. А то его все хвалят, но я сомневаюсь.
Жанна в своем репертуаре… Алёна вспомнила, как Жанна однажды – в былые времена – спросила ее, каков Гошка в постели. А теперь, значит, ей нужно знать, каков он в танго…
Игорь со спокойным, чуточку даже, может быть, равнодушным выражением подал руку, притянул Алёну к себе. Она прильнула к его груди, чуть повела своим плечом, пытаясь заставить Игоря опустить его вздернувшееся правое плечо, мол, мне неудобно, мешает, меня даже перекашивает (давно-давно, когда еще только учил ее танцевать, он тоже всегда вздергивал плечо, значит, привычка осталась). Однако Игорь оставил ее попытку без внимания, плечо поднял еще выше и резко шагнул назад, без всякого противохода.
