тусклая лампочка, и видно было, что дверь эту в последний раз красили как раз накануне сдачи дома в эксплуатацию. Году, скажем, в 1964-м. А то и в 61-м. Насколько Алена знала, именно в ту пору город Ха начал застраиваться «хрущобами».
– Это здесь, – показала на дверь Света.
– Такое впечатление, – сморщив нос, выговорила Алена, – что ваш китаеза – реинкарнация старухи Ахавзи. Думаю, в ее доме стоял такой же вонизм.
Никто не отреагировал, и Алена снова решила придержать свою неумеренную эрудицию. Она любила Гауфа, конечно, но это не значило, что его должен так же любить каждый.
Терехов подошел к двери и позвонил.
В квартире раздался истошный собачий визг, а больше ничего. Никто не собирался открывать.
Верочка тоже взвизгнула, а потом громко заплакала. Света прижала ее к себе, и на ее лице выразилось истинное горе оттого, что пришлось снова вернуться, стучать, не получать ответа, слышать рыдания дочки, а главное, уходить ни с чем…
– Откройте немедленно! – зло крикнула Алена. – Мы ищем котенка. Отдайте его, и мы уйдем.
– Там собачки плачут, – всхлипнула Верочка. – Он их украл! Если бы это были его собачки, они бы так не плакали!
Устами младенца, так сказать…
– А ну, открывай! – громыхнул кулачищем в дверь Терехов. – Быстро! Эту фанерку я с полпинка выбью, а потом милицию вызову. У тебя регистрация есть, ты, узкопленочный?
Ишь ты, а он, оказывается, знал, как нужно обращаться с китайским переизбыточным населением, которое ринулось из Поднебесной на заработки в город Ха!
– Чиво нада? – немедленно послышался испуганный гнусавый голос. – Регистрася еси. Милися ни нада! Нехоросо милися!
– Капитана, твоя моя не понимай, мало-мало домой ходи, – пробормотала Алена, кажется, из «Дерсу Узала», а может быть, и нет, и снова крикнула: – Эй, откройте, отдайте нашего котенка!
– Нету кота, нету кота, – забухтел китаец за дверью. – Собаськи нету, кота нету!
– Он его уже съел! – взвизгнула Верочка на таком пределе пронзительности, что нервы у Терехова не выдержали. Он снова бабахнул в дверь кулаком и одновременно с размаху шибанул ногой.
Раздался треск. Китаец заверещал чуть ли не громче Верочки.
– Что здесь происходит?! – раздался за спиной возмущенный громкий голос.
Алена обернулась.
Высокая плотная женщина появилась на пороге подъезда. Она вошла – и, словно споткнувшись, замерла в тени около двери.
– Беля, спасай меня! – заблажил китаеза, услышавший знакомый голос. И Алене показалось, что она уже видела эти широкие плечи, эту манеру стоять чуть набычась… – Беля, помогай!
В голосе его звучала отчаянная надежда, однако незнакомка со странным именем «Беля» его надежды обманула. Она мгновение помедлила, грозно нагнув голову и вглядываясь в людей, стоявших под лампочкой, а потом вдруг, тихо ахнув, развернулась и выскочила вон.
– Что такое? – угрожающе обернулся Терехов. – Кто там?
Бели и след простыл.
– Ага! – радостно вскричала Алена. – Сообщница твоя сбежала. Немедленно открывай!
– Лана, лана, – заверещал китаец. – Только милися ни нада, ни нада…
Заворочался ключ в замке, стукнул засов.
– Ишь ты, – зло проворчал Терехов, – забаррикадировался-то как!
Дверь начала нерешительно приоткрываться, но он схватился за ручку и рванул ее так, что незадачливый хозяин не смог удержаться и вылетел на площадку. Наткнулся на Терехова, взвизгнул испуганно – и ринулся из подъезда. А вслед за ним…
А вслед за ним ринулись вон несколько собак и кошек. Вид у них был дикий, обезумевший, оголодавший. Собаки лаяли, кошки мяукали. Все умчались прочь быстрее ветра, однако Алена успела разглядеть, что это не дворняжки или помойные кошки. Доберман, мопс, кокер-спаниель, такса, парочка сиамских кошек и два или три «перса» разного колера, еще какой-то черно-белый пятнистый пес и серенький котенок.
– Тиша! – закричала Верочка. – Тишенька мой!
Серенький котенок кинулся к ней, повис на рукаве, мигом вскарабкался на плечо, переполз под распахнутую куртку и прижался к девочке, спрятавшись под полу.
Алена даже всхлипнула, честное слово!
Света с Верочкой вообще рыдали.
– Н-да, – сказал Терехов, глядя вслед китайцу. – Ну и делищи, а? Оставайтесь здесь, – скомандовал он, повернувшись к плачущим женщинам. – Я посмотрю, что там и как, в квартире. За мной не ходите, мало ли что…
Впрочем, никто и не изъявлял такого желания. Света и Верочка целовали своего ненаглядного Тишу, а Алена удивленно разглядывала черно-белого пса, который сбежал было в числе прочих, но внезапно бочком-бочком снова заполз в подъезд и уставился на нее.
Вообще-то, хоть он и был ужасно грязен, его правильней следовало бы назвать бело-черным. Алена слабо разбиралась в породах собак, но это, кажется, был далматинец. На его красивой морде застыло странное выражение… ну вот честное слово, такое выражение можно было определить как растерянность и надежду.
– Привет, – сказала Алена хрипло, потому что у нее снова запершило в горле и слезы подкатили к глазам. Собаки… ну до чего они трогательные со своим беззащитным, доверчивым взглядом! – Мы знакомы?
На самом деле у нее не было в городе Ха ни единого знакомого далматинца. Вне города Ха тоже не было. Строго говоря, общение ее с этой породой собак ограничивалось просмотром классного мультика «101 далматинец».
Пес промолчал и подошел к ней ближе. Черный влажный нос его подрагивал. И внимание далматинца было явно обращено к карману Алениной куртки.
– Слушай, у меня, к сожалению, ничего нет, – покаянно призналась она. – Никакой ни печенюшки, ни конфетки. Девочки, у вас ничего не найдется?
Света с Верочкой оторвались от лобызанья Тиши и пошарили по карманам. У Верочки нашлась конфета, причем шоколадная! Однако далматинец к ней даже не повернулся, а продолжал тыкаться мордой в Аленин карман, нетерпеливо заглядывая ей в глаза.
– Да нет здесь ничего, – сказала она, шаря в кармане. – Вот платок, вот зеркальце, вот перчатка.
И осеклась. Это была не ее перчатка. Она носила кожаные, и обе они были сейчас засунуты в правый карман, а в левом лежала замшевая.
Фу ты, да ведь там же Александринина перчатка, Алена про нее совершенно забыла.
При виде перчатки с псом произошло чудесное превращение. Глаза его засияли, он начал прыгать, носиться по подъезду, вырвал перчатку из Алениных рук, зажал ее в зубах и мотал головой от счастья.
И тут писательница поняла наконец, какое приключилось чудо…
– Боже ты мой, – недоверчиво сказала она. – Собакевич?! Это ты?!
Пес подскочил на всех четырех лапах и припал к ее ногам, словно признавая ее безоговорочное право обращаться к нему запросто, по имени.
– Просто фантастика, – пробормотала Алена, глядя на Свету с Верочкой и на Терехова, который как раз появился на пороге. – Это собака моей подруги! Несколько дней назад пропала. В смысле собака, а не подруга. А подруга – та самая зам редактора губернской молодежки – вообще все глаза выплакала. И вдруг… он учуял запах ее перчатки, вы представляете?! Нет, я сейчас немедленно позвоню Александрине, чтобы приехала, забрала своего Собакевича. Она умрет от счастья!
– Зачем же ей здесь умирать? Зачем в эту грязь приезжать? – сказал Терехов, прикрывая за собой дверь. – Я вас охотно отвезу вместе с собакой к вашей подруге.
– Спасибо, – радостно согласилась Алена, донельзя счастливая за Александрину. – А там что? – кивнула она на дверь.
– Обыкновенный китайский шалман, – равнодушно ответил Терехов. – Грязища, ничего интересного. Ну
