чаяниями, во многих случаях знания немецкого языка, способствовали установлению тёплых дружелюбных отношений между населением и власовцами. Солдаты играли с немецкими детьми, дарили им из своих скудных возможностей гостинцы, мысленно переносясь в свои родные дома, к своим семьям. Немцы со своей стороны выражали сочувствие власовским солдатам и нередко говорили о безнадёжности войны и о порочности нацизма. Расставались после короткого знакомства дружески… Но наряду с этим малейший конфликт с новой силой возбуждал взаимную ярую ненависть…
К частям дивизии по пути следования приставало большое количество бежавших из лагерей военнопленных и остовских рабочих. В большом количестве приходили также и русские солдаты, бежавшие из немецких частей, которые были расположены вблизи движения дивизии. Они прибывали одиночками и даже группами, часто принося с собой своё оружие.
Командование дивизии не могло отказывать в приёме этим людям. На требования немцев о возвращении самовольно ушедших, давались уклончивые ответы. В большинстве же случаев сами немцы не настаивали на своих требованиях или просто оставляли эти случаи, как бы незамеченными. По несколько сот таких «добровольцев» следовало за каждым полком. По мере дальнейшего движения количество их беспрестанно увеличивалось. Наконец, нелегально приставших к дивизии людей оказалось так много, а их движение за частями стало настолько заметным, что пришлось принимать меры к тому, чтобы скрывать их от немецких властей. Все имевшиеся в дивизии запасы обмундирования были розданы, приставших зачисляли в части дивизии и их сводили в особые команды, назначая к ним офицеров. С течением времени это стихийное пополнение из беглецов приняло настолько большие размеры, что дивизия была уже не в состоянии кормить такое множество сверхштатных людей. Тогда все они были изъяты из полков и направлены в учебный батальон, который в связи с этим пришлось развернуть в полк пятибатальонного состава, насчитывающий уже около 5 000 человек. Вооружить этот запасный полк не представлялось возможным из за недостатка оружия. Немцы же отказывали в выдаче оружия, считая создание этого полка незаконным, хотя продовольствием всё же обеспечивали.
В район погрузки в железнодорожные эшелоны на станции Эрланген и Форхгайм дивизия прибыла 22 марта и в течение двух суток грузилась. Штабом дивизии были составлены планы погрузки частей, строго соблюдая организацию, подчиненность, обеспечение связи и взаимодействия во время движения. Были также составлены планы на случай возникновения боевых действий в пути.
Командир дивизии и командиры полков следовали на своих автомобилях и поддерживали беспрерывную связь со своими частями, ехавшими по железной дороге.
В пути никаких эксцессов не произошло.
II
26-го марта последний эшелон дивизии прибыл на станцию Либерозе, в 25-ти километрах севернее Коттбуса и в 30 километрах от передовой линии фронта, которая проходила по рекам Одер и Нисса. Расположившись в лесах, дивизия приводила себя в порядок, ожидая дальнейших распоряжений.
На следующий день командир дивизии генерал Буняченко получил от командующего группой армий «Север», генерал-полковника Вейсе, приказ о том, что дивизия поступает в распоряжение командующего 9 -й немецкой армией, удерживавшей оборону на этом участке фронта. Командующий 9-й армией, генерал от инфантерии Буссе, дал приказ о подготовке второй линии обороны, в 10–12 километрах от передовых немецких позиций.
Это ещё не означало введения дивизии в бой, но казалось очевидным намерение использовать дивизию в составе 9-й немецкой армии. Вновь возникало опасение, что части Освободительной Армии не будут сведены под командование генерала Власова. Дивизия перешла в отведенный ей район обороны и приступила к инженерному оборудованию своих предполагаемых позиций. Штаб дивизии расположился в деревне Гросс-Мукров, а полки готовили оборону по линии реки Штаубе, между Рейхскрейц и Мюльрозе, юго-западнее Фракфурта на Одере.
Тем временем генерал Буняченко вёл переговоры с командующим 9-й немецкой армии. Он добивался ответа на три главных вопроса, которые особенно волновали дивизию:
Первый — Придут ли, и когда другие русские части?
Второй — Будет ли дивизия действовать под командованием генерала Власова?
Третий — Как следует понимать подчинение дивизии 9-й немецкой армии и получение задачи о подготовке второй линии обороны?
Командующий армией генерал Буссе на это ответил, что Вторая дивизия и казачьи дивизии стягиваются в этот же район и уже находятся в пути, что генерал Власов примет общее командование по прибытии всех этих войск. Ну, а что касается занятия дивизией обороны, то это требуется в связи с близостью фронта и возможностью прорыва советских войск и, кроме того, это необходимо для прикрытия сосредоточения прибывающих сюда русских войск под командованием генерала Власова. Подчинение же дивизии 9-й армии сделано для удобства снабжения и временного оперативного руководства, на случай возникновения непредвиденных осложнений на фронте.
Нельзя было не согласиться с логичными доводами командующего, тем более, что имелись сведения, что Вторая дивизия, запасная бригада, офицерская школа, авиационная бригада (без самолётов) и штаб Освободительной Армии — вышли с мест своих формирований и действительно находятся в пути как будто бы для соединения с Первой дивизией. Доходили кое-какие слухи о том, что якобы казачьи части также где-то двигаются с юга также для присоединения.
Но становилось известным также и другое: во многих местах начали разоружаться добровольческие части, находившиеся в немецких войсках, а разоруженных солдат и офицеров водворяют за проволоку в лагеря военнопленных. Кое-кому удалось бежать и они, с трудом добравшись до Первой дивизии, рассказывали о происходящем. Начали приходить в дивизию люди и из некоторых казачьих частей, подтверждавшие, что в некоторых местах разоружаются и казаки. Обстановка складывалась так, что Первая дивизия должна была быть настороже и готовой ко всяким неожиданностям.
В течение нескольких дней части дивизии окапывались, подготавливая оборонительные позиции в лесных условиях местности. С частями немецких войск, занимавшими передовую линию обороны, были установлены тесные, поистине добрососедские фронтовые отношения.
Командиры полков, вместе с командирами своих подразделений, ежедневно выезжали на передний край немецкой обороны для изучения советских позиций. Специальные офицерские посты наблюдения за передним краем обороны советских войск были установлены от всех полков дивизии. Высылалась разведка, и производились совместные с немцами ночные поиски.
Разведчики проникали на правый берег реки Одер, в расположение советской обороны. Линии передового края обороны немецких и советских войск местами проходили в 20–25 метрах друг перед другом. Хорошо были слышны голоса, ясно можно было различать лица неосторожно высунувшихся из окопов солдат. Но вот уже несколько недель не было произведено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны.
8-го апреля небольшая разведывательная группа, состоящая из немецких солдат и солдат Первой дивизии, посланная в ночной поиск в расположение советской обороны, захватила и привела с собой пленного советского солдата. Этот солдат был доставлен во второй полк дивизии. Он имел очень плохой вид — был одет в ветхое, грязное обмундирование, в стоптанные, рваные ботинки с обмотками и заплатанную истёртую шинель. Он был растерян и перепуган внезапным пленением.
Когда его привели в полк, ему была дана возможность совершенно свободно беседовать с солдатами. Он встретил в них самое тёплое и дружеское к себе отношение. Пленного поразила та простота в обращении и забота, которые ему были оказаны. Первые минуты опасения и смущения у него быстро исчезли, и он рассказывал о себе совершенно откровенно, не стесняясь выражать свои самые затаенные мысли…
Сам он — крестьянин-колхозник Иваново-Вознесенской области, 44-х лет, член коммунистической партии с 1930 года. В советскую армию он был призван с началом войны и с 1943 года беспрерывно
