счастье! Если бы всего-навсего пять таких минут на свете жить — и то стоило бы!
Через пять минут устал, глазки закрыл, лицо блаженное, умиротворенное. Нянечка его взяла, теперь только в профиль виден — носик торчком. Сыт.
«Костя, милый! Завтра меня выписывают. Ура! Привези, не забудь: мое платье, пальто (если будет прохладный день), туфли, чулки... и так далее, и так далее...
Димке: одеяло новое голубое, одеяло байковое, пеленку с кружевом, теплую распашонку голубую с уткой, кофточку белую с зайцем, подгузник (на всякий случай — два)...»
Константин сидел перед раскрытым ящиком комода и складывал вещи в чемодан, проверяя по списку.
«Кофточка с зайцем белая» — вот она! «Распашонка с уткой...» Еще и еще перебрал стопочку кукольного белья самых нежнейших цветов радуги... Нет распашонки с уткой! «Голубая теплая» есть. Но какая же это утка? Совсем другая птица...
Прозвучал под окном автомобильный гудок. Тяжелые шаги на лестнице.
Это Саша Бобров, он обещал заехать.
— Сашка, слушай... а ну, снимай плащ, у меня здесь стерильные вещи разложены, не смей подходить со своими немытыми ручищами!
Саша Бобров послушно оставил в передней плащ, пошел к умывальнику.
— Полотенце вон там возьми! Пойди теперь сюда, скажи, какая это птица?
— Вот эта, вышитая синеньким и красным?
— Да, вот именно.
— Как тебе сказать... На веточке сидит... на воробья не похожа... может, синица или снегирь? Но для снегиря...
— Можно ее назвать уткой?
— Уткой? Нет, на утку, я бы сказал, не похожа.
— Ну, тогда я не знаю, что делать! Понимаешь, я все по списку, просит она привезти «голубую распашонку с уткой». И вот перебираю я все двенадцать штук... Ромашки есть, зайцы есть, а птица всего-то одна...
— Светлана сама вышивала?
— Нет, эти, кажется, покупные.
Саша пожал плечами:
— О чем только думают торгующие организации! Продают вышитых птиц, а какая это птица, не угадаешь! Но почему обязательно нужно взять с уткой?
— Слушай, Сашка! Приказ есть приказ. Ты сам еще не отец и потому ничего не понимаешь. В чем соль этих ее распоряжений, что ей хочется? Одеть его сейчас понаряднее, во все самое красивое, чтобы парень был как картинка. Ты сам-то небось мундир надеваешь по праздникам, а не какую-нибудь задрипанную гимнастерку! Видишь, подгузники даже я отобрал самого первого сорта.
— Да ведь это же, Костя, все так непрочно... она и пишет: на всякий случай два... Ехать пора, вот что, а не распашонки выбирать!
— Знаю, что пора. Постой, ты меня не нервируй. Еще и еще раз Константин перебрал по одной все вещи в ящике комода.
— Слушай, чудак человек, бери эту, с птицей неизвестной породы, она же красивая очень! И еще какую-нибудь возьми, Светланке на выбор.
— Да, придется так. Какую, по-твоему, взять?
— Вот очень нарядная тоже.
— Нельзя: розовая. Не девчонку везем.
— Так не видно же будет под одеялом!
— Все равно не полагается. Вот эту возьму, она голубая.
— Ну и прекрасно! Давай, давай завертывай, волнуется же она там! Да и машину мне на два часа дали, имей в виду!
Все Димкины вещи завязаны в пеленку, уложены в чемодан. Все Светланкины «и так далее» — тоже.
— Ты почему в плаще? Разве холодно? Пальто ей брать?
— Обязательно. Даже дождь начался. Не забудь шляпу или косынку какую-нибудь. Ей теперь простужаться никак нельзя. Давай мне пальто на руку... Так. Пошли!
«Вот сейчас сына увижу... До чего странно! Неделю уже знаю, что есть сын, а какой — невозможно себе представить! Долго все-таки они собираются...»
Саша второй раз уже заходит, осматривается с некоторой робостью. Даже голос у него потише стал в этих стенах.
— Ну как?
— Сейчас выйдут. Терпи. Набирайся опыта.
Саша подходит к доске.
— Это их что же, сюда, в кружочки, вписывают?
— Да, сюда. Видишь, вот она, Светланка, и мальчик: три кило...
— Лебедев! Товарищ капитан!
Нянечка вышла из двери. Константин подбежал к ней:
— Идут?
— Одеваются. Дайте ее платье и туфли.
— Так они же в чемодане... Ох!
Батюшки, что же делать-то! Все «и так далее» Светланкино положил, а платье на стуле так и осталось висеть и туфли, завернутые,— на комоде! Распашонка подвела, распашонка с уткой замутила голову! Что же теперь делать?
— Александр, поехали домой за платьем!
Сашка морщится:
— Мне машину только на два часа...
Нянечка говорит:
— Ребенка уже одевают. Да вы не расстраивайтесь, товарищ капитан, пальто наденет, ничего не будет видно, а тапочки ей дадим, завтра завезете. Можно и в халате, только длинный он очень...
Дверь за ней закрылась. Саша скалит белые зубы и ржет так, что девушка с длинным носиком выглядывает из своей будки и укоризненно говорит:
— Потише, товарищи!
Но смеется не только Саша Бобров — смеются все, кто слышал негромкий, тревожный разговор: все стоящие в очереди к окну передач и все сидящие на ближнем диванчике.
— Ну и попадет тебе сейчас по первое число! — радуется Саша.— Голову тебе жена оторвет!
— Не попадет. У меня жена хорошая!
Немолодой уже мужчина с бутылкой кефира в руках говорит очень серьезно:
— Напрасно обольщаете себя, товарищ капитан. За такое дело обязательно будет вам головомойка, уж поверьте моему опыту!
И вот широко распахнулась дверь, в которую посторонним не входить...
На пороге — Светланка в пальто и пестром беретике, тоненькая, легкая, даже отвык видеть ее такой. Раскраснелась от волнения и гордости. Смеются губы, смеются глаза, смеются ямочки на щеках. Из-под пальто на целую четверть длинный халат, из-под халата — больничные шлепанцы. Ну совсем, совсем девчонка, а на руках — большая кукла, завернутая в голубое... Взял и расцеловал при всей публике — пусть завидуют!
— Посмотри, какой он!
Отвернула белый кружевной уголок и показала сына. Носик розовый торчком, два зажмуренных глаза, две красные щеки — все!
Константин ожидал чего-то совсем другого, а чего — и сам не знал. Даже растерялся немного.
