разгадали секрет гитлеровцев? Я еще тогда подумал, что вы станете ученым и обязательно энергетиком. И ждал, что наши пути скрестятся.
С Башкировым работалось легко. Но все-таки ученым его сделал не Георгий Емельянович Башкиров и не Нина Сергеевна Орленова, на мысль стать ученым его натолкнула война.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Защита диссертации закончилась успешно. После голосования Башкиров первым подошел поздравить нового ученого. Подошли и другие оппоненты, которые довольно свирепо нападали на отдельные положения диссертации. Теперь все одинаково сыпали ему комплименты. Андрей без большого воодушевления слушал лестные слова.
— Андрей, — воскликнул Орич, — сегодня торжественный день не только для тебя, но и для нас. Появился новый ученый! Такой факт надо отметить за столом!
«Этот, по крайней мере, говорит только то, что чувствует, — подумал Андрей. — Ему хочется выпить, и он готов немедленно объявить себя тамадой». И утвердительно кивнул Оричу.
Позади поздравляющих оказалась Нина. По ее лицу Андрей понял: она встревожена тем, что поздравляющих набирается все больше и больше. Ужин был давно уже заказан, но хватит ли мест? Андрей позвал Нину.
— Мы обсуждаем предложение Орича. Он считает, что нам надо всем вместе поужинать.
— Конечно, конечно, — заторопилась Нина. И, наклонившись к плечу мужа, заискивающе посмотрела ему в глаза: — А Башкиров и Улыбышев будут?
Он улыбнулся и окликнул Башкирова:
— Георгий Емельянович, вы, надеюсь, не откажетесь принять участие в ужине?
— Весьма охотно! — ответил Башкиров. — Только не взыщите, если немного опоздаю. В моей лаборатории испытывается новый прибор, и там что-то не ладится. Проконтролирую и приду!
Рядом с Ниной оказался Улыбышев, самый яростный оппонент. Он низко наклонился к ее протянутой руке и воскликнул:
— Тут, кажется, говорят об ужине?
— Мы будем счастливы, если вы присоединитесь к нам! — просительно сказала Нина.
— Конечно! — воскликнул Улыбышев и тут же предложил руку Нине. — Идемте!
Все пошли вниз, в столовую института. По давней традиции банкеты устраивались здесь, чтобы не тащиться в город. За Ниной и Улыбышевым последовали остальные. Орич и Велигина, старые знакомые Андрея, сжали его с обеих сторон, изливая свои пожелания успехов, и он на время потерял Нину из виду.
За столом Нина оказалась между Улыбышевым и Оричем, поодаль от мужа, которому предоставили председательское место во главе стола. Улыбышев, поймав мгновение, когда Орленов взглянул на него и Нину, громко сказал:
— Итак, «Праздник жизни — молодые годы — я убил под бременем труда, и поэтом, баловнем свободы, другом лени не был никогда…», как сказал Некрасов. Над чем же вы собираетесь работать дальше?
— Буду конструировать типовой прибор для управления механизмами на расстоянии, — ответил Орленов и смутился: не слишком ли громко звучит это — конструировать? Достаточно было сказать: разрабатывать схему.
Улыбышев поднял выхоленное лицо, внимательно посмотрел на собеседника.
— «Если бы у меня в руке была пригоршня истин, я остерегся бы раскрывать ее», — утверждал Фонтенель. Кажется, он был прав. Впрочем, малое — ступень к великому! — И уже без всякой связи с предыдущим разговором заметил: — А после ужина хорошо немного погулять. Только тут, за городом, и можно увидеть весну. Заметили вы, как вишня цветет?
— Да, мы с женой посидели в саду перед началом защиты.
— Скажите просто, собирались с силами! — Улыбышев засмеялся.
И Андрей был вынужден согласиться с ним, подумав в то же время, что профессор оказался совсем не таким уж страшным противником, как обещали все. Правда, он не блеснул сегодня ни парадоксами, ни юмором, которыми обычно отличались его выступления, может быть потому, что щадил самолюбие Орленова и сам крайне заинтересован в благополучном исходе его работы. Андрей слышал, что Улыбышев работает над созданием электрического трактора, а для этой машины как раз и может понадобиться прибор Орленова.
— Наша столовая мало похожа на «Гранд-отель», но таких знаменитых людей не часто встретишь и на тамошних банкетах! — сказал Орич и протянул Нине ветку вишни. После первой рюмки он становился напыщенно-слащавым. — Пусть этот белый цветок будет символом вашей радости! Надеюсь, что недалек час, когда мы встретимся с вами на защите докторской диссертации Орленова!
Интересно, как он заговорит, когда окончательно опьянеет?
Но Нине все сегодня доставляло удовольствие. Она приколола ветку к своему синему костюму. Ее сияющие глаза отыскали мужа. Пусть он не сердится на то, что их временно разлучили, ее взгляд будет постоянно с ним.
Муж поторопился успокоить ее: ну, конечно, конечно, пусть она будет вполне счастлива.
— Ну-с, что теперь поют молодые ученые? — спросил Улыбышев, обращаясь к аспирантам, теснившимся на одном конце стола. — В наши дни «Гаудеамус» уже не пели. Мы больше налегали на простую водку и на русские песни. «Во субботу, день ненастный…», — вдруг протянул он приятным грудным голосом и непринужденно засмеялся. — А водка, я вижу, в почете и у вас? — он поднял рюмку и потянулся к Орленову. — Ну, Андрей Игнатьевич, позвольте еще раз от души поздравить нас!
На дальнем конце стола подхватили песню. Орленов, притихнув, задумчиво вслушивался, как высокие голоса женщин и низкие мужские грустно выводили:
Там, среди молодежи, умельцы успели выпить и по второй, и по третьей, и теперь одна песня сменялась другой: аспиранты, как и студенты, любили петь. Прозвучали уже и лирическая песенка о парне, который никак не распрощается с милой девушкой, и студенческий вальс, когда Орич вдруг закричал:
— «Рекламу»! «Рекламу»!
Аспиранты знали, что Андрей не любит эту неизвестно кем и когда придуманную чепуху, составленную из объявлений, которые каждый видит на улице. Но Орич уже затянул во все горло:
