мыслями. Нина отделалась общими рассуждениями о тупости современных мужчин. Потом появился Улыбышев и помешал этому разговору.
Может быть, поговорить с Улыбышевым? В конце концов он директор, он и должен отвечать за своих работников. Не может Вера одна отвечать за Орича. Она думала, что вполне приспособлена к тому, чтобы нести ответственность за свою жизнь и за жизнь другого человека, но оказывается, что это не так-то просто! Особенно, когда другой совсем не желает идти в рай…
Есть и другое обстоятельство. Если Вера останется, то Улыбышеву не удастся пустить в ход свои чары. А потом придет Андрей, и все будет в порядке. Но почему она должна заботиться еще и об Андрее? Хватит с нее и своих забот!
Вера взглянула на реку. Солнце садилось за островом. Блики на воде постепенно превращались из серебряных в малиновые с огнем. Ласточки с криком носились в воздухе. Плавно пролетели две чайки. Рыбаки плыли в своих лодочках на излюбленные места. Из шлюза вышел белый пароход, и далеко разнесся печальный мотив вальса — при шлюзовании всегда включали радио. Толпа зрителей на том берегу, приходивших посмотреть на шлюзование, медленно текла обратно в город.
Все это было обычно, и все-таки на всем лежала какая-то печаль. Может быть, она была вызвана внутренним ощущением Веры, а может быть, печаль вызывало предвечернее состояние природы. Говорит же народ, что по утрам солнце играет, вечером тоскует.
Она оглянулась на притихших гостя и хозяйку. Нина тоже смотрела на реку, Улыбышев смотрел на Нину. Вера уловила в его глазах что-то странное. Ах, да! Он смотрит на хозяйку так, как смотрит оценщик на мебель, которую ему предстоит описать. Вера-то знает, как это происходит! У них с Оричем было немало столкновений с судебными исполнителями.
Она решительно подошла .к ним и придвинула кресло. Ее мужская походка, угловатость, жесты — все в равной степени раздражало Улыбышева. Но — что поделаешь? — придется выжидать, и он любезно спросил, глядя, как Вера усаживается в кресло, набрасывая слишком широкую юбку складками на ноги:
— Почему я так редко вижу Павла Васильевича?
— А почему вы не заглядываете в лаборатории? — пожав плечами, вопросом на вопрос ответила она. — Прошлый раз вы сказали, что зайдете завтра, однако прошло уже две недели…
— Ну, если я говорю «завтра», то это еще не утверждение, а только предположение, — мягко пошутил он. — Вы знаете, у нас, администраторов, столько всяческих забот, что даже дневник не помогает, хотя я и записал, что должен побывать у вас. Впрочем, я говорю не о работе, а о времени отдыха. Человек проводит на работе только восемь часов, а шестнадцать остаются для него и друзей…
— Значит, ни Орич, ни Орленов не умеют работать, — грубо сказала Вера. — Они сидят в лабораториях по шестнадцати часов, оставляя восемь для себя и друзей. И я не удивлюсь, если на этом они проиграют, хотя им кажется, что они выигрывают…
— Зачем же так сурово? — пожурил ее Улыбышев и повернулся к Нине: — Не хотите ли посмотреть новый спектакль в драматическом? Говорят, там прекрасно поставлены «Дачники» Горького.
— А ваша бывшая жена тоже играет в спектакле? — вмешалась Вера, хотя он больше не смотрел на нее.
Улыбышев поморщился. Велигина, кажется, осталась нарочно для того, чтобы задавать бестактные вопросы и мешать ему. Надо ее проучить!
— Женщина сама выбирает себе наказание, — сухо сказал он. — Почему вы, например, остановили ваше внимание на Павле Васильевиче, о котором говорят, что он сильно пьет, не талантлив, да и внешне очень мало подходит к вам. Вам бы надо богатыря с плечами в косую сажень, а вы держитесь за былинку…
О, он умел ударить! Даже Нине стало неловко. Но на лице у Веры нельзя было прочесть ничего. Наоборот, она стала как будто даже любезнее, наклонилась к Улыбышеву и внимательно взглянула в его глаза:
— Как странно! Вы угадали мои мысли. Я только что думала об этом, По-видимому, все дело в том, что девушки моего поколения оказались обездоленными. Наши женихи, — во всяком случае, многие из них, — погибли на войне. И нам приходится брать то, что есть. А пользоваться любезностью волокит вашего возраста как-то неприятно. Ведь вот Марина Чередниченко отказала вам в своих чувствах…
Несмотря на всю свою выдержку, он вздрогнул, словно в комнату вползла змея.
— Кто вам это сказал?
— Не все ли равно? — с завидным равнодушием ответила Вера, опустив глаза на носки туфель.
Нина отодвинулась с напускным спокойствием, словно разговор не касался ее. Но Улыбышев видел, что слова Велигиной достигли цели. «Ах, стерва! Вот зачем она осталась! Ну, погоди же, ты еще пожалеешь об этом вечере!»
— Обыкновенная сплетня, — безразлично сказал он. — В таких маленьких коллективах, как наш, всегда находятся люди, которым доставляет удовольствие опорочить ближнего. А так как нас всего несколько человек, то, естественно, не трудно связать воедино все имена… — И пожалел: Нина взглянула на букет, потом на него, на Веру, и он понял, что она испугалась букета.
Вера встала и лениво произнесла:
— Все-таки мне придется пойти за моим беспутным Оричем…— она никогда не называла Павла мужем, чему Нина очень удивлялась. — Надо сказать ему, что для труда достаточно и восьми часов, а шестнадцать следует оставлять для друзей и для себя, — усмехнулась она и, сделав легкий поклон, поплыла к выходу. Ее фигура медленно растаяла в саду.
— Ну и женщина! — воскликнул Улыбышев. Нина молчала, и он нервно и зло продолжал: — Какая-то кариатида, как будто нарочно созданная для того, чтобы поддерживать на своих плечах Орича и ему подобных неудачников…
— Вы думаете, Орич — неудачник?
— Ну да! Потому она к нему и привязалась. Будьте уверены, как только Орич станет, — а это может случайно произойти, — знаменитым, она немедленно бросит его и перейдет к другому какому-нибудь бездельнику, чтобы нести на своих плечах его неудачи!
Нина вяло улыбнулась. Он слабо видел ее лицо, только глаза светились, словно в них было фосфорическое сияние.
— А что такое Марина? — вдруг тихо спросила она.
Он понял, что больше нельзя возмущаться. Хватит и того, что она согласилась с ним в оценке Велигиной, во всяком случае не протестовала.
— Чередниченко работает у нас уже второй год, — сказал Улыбышев тихо. — И когда-то я думал, что найду в ней свое потерянное счастье. Но она ждет принца.
— О!
— Есть такие девушки, которые всю жизнь ждут принца. Впрочем, есть такие мужчины, которые всю жизнь ищут девушку, попавшую в беду…
— Как? — ее глаза приблизились, и он испытал настоящее удовольствие, потому что заглянул в них, как в душу. Эта душа была наполнена интересом к его словам. Но если вновь возвращается любопытство, то никакая Велигина не разрушит того, что приходит вслед за любопытством.
— В молодости я тоже искал девушку, попавшую в беду, чтобы спасти ее. Прелестный закон рыцарства, которому подчиняется мечтатель! Увы, теперь девушкам не угрожает опасность от злых волшебников и коварных врагов. И лишь немногие из мечтателей способны всю жизнь ждать такого случая. А среди девушек — принца ждут довольно многие. Так хочется красивой сказки…
— Сказки… — проговорила Нина, и нельзя было понять, жалеет ли она или усмехается.
— Но я нашел вас! — вдруг проговорил он.
Она вскочила на ноги, прежде чем он успел взять ее руку.
— Вы затем сюда и пришли, чтобы сказать это? — спросила она.
У него не хватило дыхания для ответа.
— Прошу вас оставить меня!
За последнее время он испытал довольно много неудач, так что стал рассматривать их чем-то вроде составной части своего дня. Но это было слишком даже для его терпеливого характера.
— Нина Сергеевна! — воскликнул он, поднимаясь.
