нанятом Министерством иностранных дел, был подписан составленный в Петербурге секретный договор. Россия вступила в оборонительный союз с Китаем по отношению к Японии. Ли Хун Джану была переведена первая часть условленной суммы (один миллион рублей). Однако с выплатой оставшихся денег произошла задержка.
Связана она была, очевидно, с известными событиями, не укладывающимися в рамки подписанного союзного договора, гарантировавшего целостность Китая. Это захват Россией части Ляодунского полуострова (в ответ на занятие Германией другого китайского порта на Желтом море — Цзяоджоу), возведение здесь городов Порт-Артур и Дальний, ввод войск в Маньчжурию. А потом была война с Японией и революция…
Была ли в том вина Витте, его политики? Отвечая на обвинения, Витте писал: «Представьте себе, что я повел своих гостей в Аквариум, а они, напившись пьяны, попали в публичный дом и наделали скандала. Неужели я виноват в этом? Я хотел ограничиться Аквариумом. Далее тянули другие».
Под «Аквариумом» Сергей Юльевич имел в виду прямую магистраль через Маньчжурию. Однако главным инициатором событий, неизбежно приведших к походу в известное увеселительное заведение, был все же он — министр финансов и председатель Комитета министров. Расплачиваться по счетам пришлось Государственному казначейству. Общая сумма платежей за постройку дорог, городов, крепостей в Маньчжурии и Квантуне и последующий скандал (войну) составила около 7 миллиардов рублей. Можно представить, какой был бы эффект от вложения этих денег в Приамурье и Приморье, в усиление армии и флота. Хватило бы и на европейскую Россию.
Что касается денег, недоплаченных Ли Хун Джану, то они образовали секретный «так называемый Ли-Хун-Джанский фонд» в Русско-Китайском банке. Время от времени Николай II брал по запискам из него деньги — «на известное мне употребление».
«Помни войну»
На Якорной площади Кронштадта стоит памятник погибшему в войне с Японией адмиралу С.О. Макарову, выполненный в живописной импрессионистской манере. Известный скульптор Л.В. Шервуд изобразил Степана Осиповича стоящим на глыбе дикого морского камня. Адмирал всматривается в несущую опасность даль и указывает на нее рукой.
Чем-то этот кронштадтский монумент напоминает другой — установленный на Сенатской площади Петербурга: у ног героя тоже извивается змей, но здесь он имеет вид крылатого дракона и прихлынувшей тихоокеанской волны одновременно. И надпись на пьедестале тоже (как и придуманная Екатериной II для памятника Петру I) предельно краткая, всего из двух слов, несущих в себе большой смысл. Она гласит: «Помни войну».
Подразумеваются ли здесь минувшая несчастливая война, призыв не забывать ее горьких уроков? Наверное, это так.
Или здесь повторен завет павшего адмирала, обращенный в будущее? И это, наверное, правда.
Конец XIX века предвещал начало вечного мира в грядущем XX веке. В 1899 году по инициативе России была созвана Гаагская мирная конференция. Спорные международные вопросы на ней было призвано решать посредством мирных переговоров «в духе справедливости и права». Казалось, что эпоха войн миновала. Но не все тогда были склонны предаваться подобным надеждам. Именно в это время смотревший вперед адмирал Макаров свои сочинения, посвященные флоту и воспитанию военных моряков, стал снабжать эпиграфом: «Помни войну».
Для этого были основания. Окружающий Россию мир продолжал вооружаться. Особенно интенсивно готовилась тогда к войне Япония…
Вечер 26 января (8 февраля) 1904 года выдался тихий. На внешнем рейде Порт-Артура по диспозиции мирного времени находилось 16 вымпелов Тихоокеанской эскадры. Здесь были семь эскадренных броненосцев (на один больше, чем у японцев) и семь крейсеров. Никто не подозревал, что в 40 милях от стоянки эскадры, за темнеющим горизонтом скрывается японский флот. На флагманском броненосце «Асахи» в адмиральской каюте в это время собрались командиры миноносцев-торпедоносцев. Штабной офицер выдал каждому офицеру план рейда и гавани Порт-Артура, на котором подробно было указано расположение русской эскадры, место стоянки каждого корабля. Затем адмирал Того объявил присутствующим, что они должны «сейчас же после полуночи напасть на русскую эскадру в Порт-Артуре… Враг не подготовлен встретить наше нападение, так как прежде этого ждет объявления войны с нашей стороны». Старый адмирал приказал поднести присутствующим «по чашке с европейским напитком, шампанским» и выпил за удачу предприятия.
Командир миноносца «Акацуки» Нирутака затем увековечил этот военный совет в своем дневнике. Он тоже посмеялся над совершенно непонятным глупым европейским обычаем — заранее объявлять войну.
За каждым миноносцем была закреплена определенная цель. Так что в случае удачи русский Тихоокеанский флот должен был прекратить свое существование.
Глубокой темной ночью флотилия миноносцев приблизилась к месту предстоящих действий. Нирутака вспоминал: «Раздался сигнал: «рассыпаться!» Когда рассеялся дым от идущего впереди меня судна, я увидел, что мы уже дошли к Порт-Артуру. Ярко светил огонь маяка, находящийся с боку прохода с одного рейда на другой. Весь город тоже горел огнями, и светящиеся точки указывали местонахождение эскадры… Действительно, эти простаки русские ничего не подозревали и спали себе мирным сном, отпев свои молитвы…»
«Акацуки» должен был поразить крейсер «Палладу» и приблизился к нему. К своему большому удивлению командир миноносца обнаружил, что на крейсере не спали. Нападающих заметили. Нирутака записал в своем дневнике: «Раздался ужасный крик, сигнальные рожки и команды… Едва успела желтая сигара торпеды выскочить из трубки и шлепнуться, как лягушка в воду, как русские принялись стрелять и освещать море прожекторами. Надо отдать им справедливость, если они и не были на чеку, то не растерялись и с быстротой молнии заняли свои посты. В одну минуту пушки были заряжены и прожекторы поставлены. С броненосцев раздался здоровенный залп из крупных и мелких орудий». За ним последовали другие. Взорвался миноносец «Ширакумо». От русских снарядов досталось крепко «Акацуки» и другим японским миноносцам.
Сюрпризом для нападавших оказалось и то, что борта русских кораблей оказались защищены сетками. Видны были застрявшие в них торпеды, вокруг которых было множество воздушных пузырей, покрывших поверхность воды.
Вряд ли адмирал Того мог быть доволен результатами внезапной ночной атаки. Когда утром он привел к Порт-Артуру свои броненосные корабли, чтобы довершить разгром русской эскадры, то увидел ее почти в полном составе идущей ему навстречу в боевом строю. В завязавшемся бою японские корабли получили значительное количество прямых попаданий тяжелых снарядов. На флагманском броненосце была снесена часть командирского мостика, повреждена мачта, сбит флаг. Опасаясь атаки русских миноносцев, адмирал Того вынужден был отступить.
Поврежденные минувшей ночью броненосцы «Цесаревич», «Ретвизан» и крейсер «Паллада» (получившие пробоины, но оставшиеся на плаву) также приняли участие в артиллерийской дуэли. Затем они будут отремонтированы в осажденной крепости и в июне снова станут в строй.
Здесь можно будет вспомнить для исторического сравнения Перл-Харбор, внезапно атакованный японцами в 1941 году. Тогда из восьми линкоров пять затонули, а три были серьезно повреждены. Американцы потеряли 19 военных кораблей.
Из Кронштадта на Дальний Восток Степан Осипович уезжал 4 февраля. За ранней обедней в Андреевском соборе он исповедовался и причастился у отца Иоанна Кронштадтского, с которым был долгие годы связан узами дружбы. В Порт-Артур новый командующий Тихоокеанским флотом прибыл 24 февраля.
Во флоте адмирал имел репутацию удалого командира, умевшего добиваться победы и малыми силами. В Порт-Артуре он показал также пример упорной работы и удали, поднимая боевой дух в экипажах
