Убийство
Руки Белинды сжимали запястья Мартина и Вивианы, как кандалы. Они сделали несколько шагов и оказались в тускло освещённом коридоре. Таких коридоров здесь было не меньше, чем вен в человеческом теле, и различить их порой было весьма тяжело, ибо в замке постоянно путались и переплетались измерения.
Вот и на сей раз — Белинда невольно остановилась, пытаясь понять, в какую часть замка они попали. Непонятно откуда зазвучала мрачная органная музыка. Пламя чёрных свечей в настенных канделябрах задрожало в агонии — и с шипеньем погасло. Коридор погрузился во тьму. Вивиана затравленно вскрикнула.
— Проклятие! Что за дешёвые трюки! — Белинда отпустила руку Мартина и поспешно провела ладонью в воздухе, вновь зажигая свечи.
Вдруг звуки органа, рвущие нервы, замолкли; и в навалившейся тяжёлой тишине послышался вопль:
— Белинда! Белинда, скорее!
— Это Люций! — крикнул Мартин. — Скорее, кузина Белинда!
— Мартин, подожди. — Белинда, побледнев, сжала его руку.
— Но, кузина Белинда!
— Белинда! — вновь прозвучал отчаянный зов. — Белинда, умоляю!
— Ему нужна помощь! — Мартин яростно выдернул руку.
— Мартин, стой! — вскричала Белинда. — Это может быть ловушка!
Но Мартин уже бросился со всех ног туда, откуда доносился голос Люция.
Белинда кинулась следом, сжимая руку Вивианы. Они пробежали анфиладу комнат и, наконец, очутились в дверях небольшой круглой залы с высоким потолком. Шаг — и она замерла на пороге, пригвождённая.
Мартин скрючился, точно зародыш, возле Люция, распластанного в центре зала. В груди… в самом сердце у Люция торчал серебряный кинжал.
При виде Белинды Люций последним усилием вскинул голову, еле слышно произнёс:
— Белинда… — и тут же всё его тело обмякло, рот мучительно оскалился, обнажая острые клыки; глаза, остекленев, уставились в потолок — два опустевших осколка темноты, две догоревшие чёрные вспышки…
— Он умер! — Мартин повернул к Белинде лицо, искажённое прежде неведомым ужасом. — Он умер, умер!
— Мартин… — Белинда прижала руки к горлу, которое точно сдавило петлёй.
(Люций, мой брат, моя тень, арлекин и позёр, воплощение зла и тайных девичьих грёз, ты не мог умереть, это просто нелепо, это пошлая шутка)…
— Мартин, я… Мартин…
— Он умер! Умер! Люций умер!
Одной Тьме известно, откуда явилась Ульрика.
— Что такое? — крикнула она. — Люций — умер?!
Задыхаясь, она упала на колени возле тела Люция. Шёлковый шарф соскользнул с её плеч, обнажив багровый уродливый шрам, кольцом обвивавший шею; но Ульрику это впервые в жизни нисколько не трогало. Дрожащей рукой она гладила волосы Люция, точно он был мирно спящим ребёнком. Между тем его белая кожа уже начала тлеть и осыпаться бурыми чешуйками; тело ссыхалось, чернело и корчилось, точно бумага в огне.
Наконец, Ульрика поднялась. Глаза её были сухими, застывшими. Она посмотрела на Белинду — только посмотрела.
— Это ты виновата, — сказала она. Не закричала. Не зашипела. Просто сказала. — Ты! Тебя вызвали сюда, чтобы этого не произошло. Ты должна была этого не допустить. Если бы не ты, Люций был бы жив!
Между ними из-под земли вырос дядюшка Магус.
— Успокойся, Ульрика! — приказал он.
— Дядюшка Магус! — Ульрика бросилась ему в ноги и забилась головой о каменные плиты. — Дядюшка Магус! Мы должны, должны возродить Люция! Сейчас, сию же минуту! Дядюшка Магус! Скорее! — она разрыдалась.
— Прекрати! — Магус с силой тряхнул её за плечи. Руки его дрожали. — Успокойся немедленно, девочка! Мы возродим Люция… по крайнеё мере, попытаемся. Но не сейчас.
— Почему? Дядюшка Магус, почему?!
— Возьми себя в руки и подумай! — пророкотал старый колдун, теряя терпение. — Сейчас ничего не выйдет! Чтобы возродить Люция, нужна вся сила Рода! Но сейчас в одном из нас — инквизитор, и он будет мешать это сделать! Успокойся, девочка! — он неумело обнял Ульрику. — Мы найдём инквизитора. Обязательно найдём. И тогда мы изгоним его и сможем возродить Люция. Я обещаю.
15
Потерянные
Белинда вышла в сад и пошла напрямик, напролом. Её глаза, густо обведённые чёрными кругами, смотрели в пустоту. Небо по-прежнему заплыло гнилостными тучами. Между деревьев визжал и скрежетал резкий холодный ветер. Он путал распущенные волосы Белинды и отзывался то тут, то там гудением, напоминавшим хохот. Хохот инквизитора…
Она снова стояла на залитой солнцем площади — но на этот раз у неё уже не было силы — была только боль, боль и огонь — огнь пожирал её тело, проникая всё глубже, рвал её сердце на части алыми пальцами, нет, это были пальцы инквизитора — а он всё смеялся… смеялся над ней… смеялся…
… Мартин сидел, скорчившись на земле и прислонившись к замшелой стене замка. Он втянул голову в плечи; спутанная шерсть на голове висела, как попало, закрывая лицо, покрытое маской из непролитых слёз.
— Мартин! — окликнула Белинда.
Он поднял голову. Жёлтые глаза смотрели на неё, но не узнавали.
Белинда опустилась на землю рядом с ним.
— Вы испачкаете платье, кузина Белинда, — пробормотал он, отвернувшись.
— Ничего. — Она попыталась взять его за руку, но он воспротивился. — Мартин, скажи мне…
Худая спина напряглась — как будто она занесла над ним плеть.
— Мартин, почему ты меня избегаешь?
— Я не избегаю.
— Мартин, ты же знаешь, что это не так. Посмотри мне в глаза.
Он помотал головой.
— Мартин, что с тобой?
— Вы не понимаете, — процедил он сквозь зубы.
— Тогда объясни.
— Это неважно.
— Нет, это важно. Скажи мне, Мартин.
Он молчал.
— Мартин… это из-за Люция, да?
Плеть опустилась. Он вскрикнул и впился когтями в землю.
— Да. Из-за Люция. Он умер. Его убили. И это вы… вы виноваты, кузина Белинда!
— Вот как.
