Максим нервно расхохотался:
– Так, может, тут теплоцентраль?
– Ага, как же. – Григорий Петрович присел на корточки. – Ишь ты – и цветики какие-то расцвели. Подснежники что ли?
Он сорвал цветок – разноцветный, переливающийся морок, цветик-семицветик, тот самый.
– А ну-ка посмотрим, – отцепив лыжи, тихо сказал Макс.
Осторожно прислушиваясь, они зашагали по узкой, вьющейся посреди папоротников и сосняка, тропке, вернувшей их обратно в зиму. На залитую солнцем поверхность Светлого озера, полную лыжников!!! И гомонящих зрителей!
А еще – тут же, на сколоченных деревянных прилавках, продавали чай с блинами, какие-то коржики, лимонад и пиво. Над прилавками сиял белыми буквами по кумачу лозунг: «Привет участникам спортивного слета юниоров!»
Люди смеялись, кричали, пили пиво и чай. Ветром проносились лыжники. Надрывался укрепленный на ближайшей сосне репродуктор:
А в небе, ослепительно синем, залитом ярким солнцем, небе пролетал дельтаплан.
– Черт побери… – Григорий Петрович удивленно похлопал глазами. – Это еще что здесь?
Тихомиров ничего пока не говорил – он уже догадался. Морок! Опять это проклятое наваждение.
– Мой адрес – Советский Союз, – с удовольствием подпел репродуктору инженер. – Слушай, Максим, может, сходим, чайку выпьем?
– Ничего мы тут не выпьем. – Усмехнувшись, Максим выскочил на лыжню, прямо перед бегущими лыжниками. Один за другим они пронеслись сквозь него, словно через пустое место.
– Ну? – Молодой человек сплюнул в снег. – Понятно теперь? Или еще какие-нибудь примеры требуются?
– Иллюзия! – ошарашенно произнес Григорий Петрович. – Оптическая иллюзия! Но, боже мой, какая великолепная! Постойте-ка… – Он присмотрелся к лыжникам, к зрителям, к плакатам… – Господи! Да это ж семьдесят пятый год! Ну да – слет юниоров. Я его прекрасно помню – мне тогда было лет двенадцать. Кстати, я в кружке дельтапланеризма занимался, он у нас только появился тогда… Ой, ой, смотри, Максим, видишь, у пьедестала человек в барашковой шапке? Грузный такой, в пальто?
– Ну, вижу.
– Так это товарищ Лютиков. Секретарь горкома! Боже мой, боже! Ну надо же! Пойти, что ли, поискать знакомых, пока все это не кончилось?
– Некогда нам искать знакомых, Григорий Петрович! – твердо произнес Максим. – Выбираться из этого морока надобно – вот что. И побыстрей. Про девчонок не забывайте и про кровавый след.
– Ага, забудешь тут, как же! И все-таки… Нет, это что-то невероятное!
Инженер все оглядывался, когда шли обратно, до тех пор пока снова не выбрались на полянку с цветиками-семицветиками… и тогда все исчезло и синее небо затянула надоевшая желтая пелена, а доносившаяся с озера музыка смолкла.
– Вон… – Наклонившись, Макс показал на красневшие на папоротниках капли. – Туда их тащили, в деревню.
– В деревню?
– В деревню трехглазых… Помнишь, Петрович, я как-то рассказывал, правда, вы мне все тогда не поверили, смеялись даже… Похоже, Микол нашел-таки дорожку к этим тварям. Поставляет им зачем-то свежее мягкое мясо – детей, молодых девушек… В обмен на что?
– Мясо? Каким-то мифическим трехглазым? – Григорий Петрович недоверчиво покачал головой. – А ты, Максим, часом, не преувеличиваешь? Микол, конечно, не ангел, но и не демон же! А эти трехглазые – честно говоря, не очень-то я в них верю.
– С одним из них я лично встретился как-то в одном подвале нос к носу, – невесело усмехнулся Макс. – Не сказать, чтобы встреча была приятной. Интересно только, как с ними стакнулся Микол? На какой основе у них, так сказать, консенсус?
– И все же – не верится мне ни в каких чудовищ!
– А в кокон этот проклятый – верится? В том, что наш городок, по сути, вещь в себе? Вот что, Григорий Петрович, лучше скажи: вот эти все возчики, охрана – они никаких отличительных знаков не имеют?
– Да нет, кажется, – пожал плечами инженер. – По крайней мере, я не замечал.
– Ясненько. – Тихомиров потер руки. – А рожи ты их замечал? Ну, может, кого из них раньше в городе видел?
– Да нет… Хотя постой-ка! А ведь видал, правда. Один… нет, даже больше.
– Отлично. Значит, не перепутай, Петрович, – вырубишь сначала свет минут на десять, потом, ровно через два часа, еще раз, уже насколько хочешь.
– Да не перепутаю я, помню. – Инженер отмахнулся. – Тебе двух-то часов хватит?
– Вполне. Чай, не Нью-Йорк – деревня в пять домишек.
Как и договаривались, Петрович вырубил свет, как только Максим подобрался к ограде. Перекинув через пущенную поверху колючую проволоку заранее припасенные еловые ветки, молодой человек ловко спустился в снег и скрылся в деревне. Затаился, слушая лай собак… Над головой вспыхнула желтая лампа. Немножко помигала… Погасла… Опять вспыхнула.
За это время Максим успел прошмыгнуть во двор – там, где не слышно было собачьего лая, – и затаиться за высокими перилами крыльца.
На улице, за забором, слышались чьи-то озабоченные голоса:
– И что там такое со светом, Кольша?
– Так провода-то провисли, вот и…
– Я когда еще говорил, надо их от снега чистить!
– Да и вообще хорошо б заменить.
– Да, хорошо бы…
Вот двое вдруг остановились:
– Давай-ка заглянем к Витьку, на жбан. Он, кстати, звал.
– Он-то звал… А Микол что скажет?
– Да Микол спит уже…
– Ага, спит…
– Ладно, заглянем попозже.
Черт!!! В сенях распахнулась дверь, и какой-то пьяный тип едва не споткнулся о затаившегося на ступеньках Макса.
– Кого здесь черти носят?
Позади него, в сенях, послышались голоса. Щелкнул выключатель, и над крыльцом ярко вспыхнула лампочка.
– Здорово, Витек, – поднимаясь, радостно улыбнулся Тихомиров. – А я к тебе! Ты, говорят, на жбан приглашаешь?
– На жбан? – Витек – здоровенный, метра под два детина с круглым, каким-то простодушно-детским лицом и крупным, с красными прожилками, носом – похлопал глазами. – Ну, заходи. Что-то я тебя не припомню… Новенький что ли?
– Ага. С ТЭЦ.
– Понятно… Ну заходи, заходи, там накрыто. Парни! А ну, налейте-ка новенькому!
Из чего только они ее гнали, эту табуретовку? Такое впечатление – из навоза!
Максим едва выпил – аж глаза на лоб полезли. Даже закашлялся с непривычки:
– Ух, хороша!
– Ха! То-то же! – довольно ухмыльнулся вернувшийся с улицы хозяин. И, заглянув на кухню, громко распорядился: – Валюха, тащи яичницу! Готова уже?
– Да готова, готова, ирод!
