фломастеры… И даже старая подшивка журнала «Техника – молодежи», старинная, начала восьмидесятых годов… с самолетами.
Максим снова застыл. Нет, все же кто-то крался! Пусть даже не крался – шел, но осторожно так, явно не желая привлекать к себе внимание.
Шаги приближались…
Быстро погасив лампочку, Тихомиров нырнул под стол. Потом – если кто от Мафона – можно будет сказать, что искал там что-то… типа запонка закатилась или карандаш со стола уронил.
Скрипнула дверь. Кто-то подошел к шкафу. Открыл… Что-то вытащил, подошел к столу…
И тут Макс не выдержал – чихнул! Как ни старался сдерживаться – слишком уж тут пыльно было.
И выбрался из-под стола – чего уж больше было скрываться?
– Будьте здоровы, – скривился у стола… давешний трансвестит Сашка!
Без косметики, в обычной затрапезной рубашке в мелкую клетку и брюках, он сейчас мало чем напоминал то женоподобное существо, что домогалось Тихомирова в закутке. Впрочем, нельзя сказать, что так уж сильно домогалось. Макс бы сейчас его и не узнал, особенно издали. Но вот черты лица, губы, осветленные локоны…
А в руках Саша держал…
– Ты, что ли, самолетики клеишь?
– Ну я. Вам какое дело? Пойдете доносить?
– А что, нельзя? В смысле – не доносить, а клеить.
– Не знаю. – Трансвестит пожал плечами. – Не поощряется, когда кто-нибудь отдельно от всех, себе на уме, ходит. Но… у меня все же кое-какие возможности…
– Красивые! – Максим взял в руки Ан-2. – Кропотливая работа.
– Да уж, не дрова рубить.
– И часто ты… так…
– Когда время бывает. И вот, возможности.
– Здорово! А почему авиация, а не, скажем, танки?
– У меня батяня покойный вторым пилотом летал. Как раз вот на Ан-2.
– А, понятно… Не знаешь, подъем скоро?
– Через примерно час.
– Ну, тогда я, пожалуй, пойду, не буду тебе мешать. Пока, Саня.
– Пока…
Трансвестит даже не обернулся, когда Тихомиров закрыл за собой дверь. Полностью занялся своими модельками. Кому что… Может, это единственное, что держит его в этой жизни?
День тянулся долго, никак не хотел заканчиваться, а все потому, что Максу по большому-то счету делать было нечего, разве что, вот, по совету Мафона написал прошение о переводе его обратно на котлован. Типа согласен на любую работу! Тихомиров старался, чуть ли не в стихах изобразил, получилось даже что-то напоминающее «Песню о Буревестнике» – так же патетически красиво.
«Не могу я среди этих недорослей, душой иссох…» – и дальше все в таком духе.
Максим писал и ухмылялся: на тех, кто его сюда бросил, это должно было произвести должное впечатление. Такое, какого они и ожидали.
А ближе к ночи, уже после ужина, к Тихомирову вдруг подбежал Микушкин. Максим как раз выходил из столовой, когда вынырнувший непонятно откуда пацан внезапно схватил его за рукав и тихо шепнул:
– Зовут.
– Кто зовет?
– Мафон и… Николай тоже. Они… я покажу где.
Ой, не понравилось почему-то Тихомирову это предложение! Зовут, ишь ты… В бараке не могли подойти, обговорить, если возникли вопросы? Для этого вовсе не нужно где-то таиться, прятаться – коли уж у них тут даже стукачи прикормлены.
Сплюнув под ноги, Максим пожал плечами и быстро зашагал следом за Микушкиным. Пацаненок петлял, словно заяц, не доходя до «молодежного» барака, резко свернул влево, затем обошел сложенные штабелем доски, груду кирпичей, какие-то камни… и вдруг совсем исчез! Вот в буквальном смысле слова – прямо на глазах. Только что был – и нету. Словно сквозь землю провалился. И действительно, сквозь землю – именно оттуда и зазвучал чуть приглушенный голос:
– Сюда, дяденька.
Сюда… Господи! Голова пацана торчала из канализационного люка.
– Это что же, мне тоже сюда лезть что ли?
– Лезьте, дяденька. Да вы не переживайте, здесь сухо, чисто… ход это.
– Ах, вон оно что – ход…
Максим хмыкнул – в конце концов, если уж так хотели, могли бы и в бараке его замочить – и полез следом за провожатым.
Под землей было темно, идти приходилось осторожно, а кое-где – и ползти, хорошо, что у Микушкина оказался фонарик.
– Долго еще? – нетерпеливо спросил молодой человек.
– Немного уже осталось. Скоро придем.
– Придем? Скорей приползем уж.
Оп! Максим больно стукнулся головой о металлическую скобу…
– Пришли, – откуда-то сверху сообщил проводник. – Тут лесенка. Поднимайтесь!
Лесенка… Раньше-то не мог сообщить, черт?
Сверху явно пробивался желтый дневной свет, мерцающе-призрачный и туманный. Почему-то пахло жареной колбасой и огурцами. Юркая тень подростка выбралась наружу первой…
Тихомиров осторожно высунул голову, осмотрелся – подземный ход привел путников в какое-то большое гулкое помещения, цех что ли? Судя по станкам…
И рядом с люком, обступив, кто-то стоял!
– Ну? Это, что ли, ваш смотрящий?
Максим обернулся и не поверил свои глазам:
– Трушин! Алексей, ты что ли?
– Макс!
Глава 17
Всё!
– Понимаешь, Макс, мы здесь хотим разобраться, что вообще происходит. Да-да, именно здесь, так сказать, в неволе! – Григорий Петрович усмехнулся и перевел взгляд на сидевшего напротив него Трушина. – Ведь так, Алексей?
– Именно так, – со смаком разломив сушку, подтвердил «лесовик». – Парадокс, но тут это легче всего сделать. Достать этого чертова Микола.
– Не только достать, – азартно поправил инженер, – но и препарировать. Ты что, Максим, на самом деле веришь в эту красивую сказочку про обычного сельского мужичка, подмявшего под себя весь город? И легко, можно даже сказать, играючи справившегося с такими гм-гм… авторитетными людьми, как вот тот же Алексей, не обижайтесь, Алеша…
– Да ладно.
– Ты кушай сушки, Максим, – вкусные, – улыбнулся Григорий Петрович.
О, как рад был Максим видеть их! И Петровича, и того же Трушина. Вот они сидели сейчас в дальней кандейке электромеханического цеха – Микол восстановил и его, – пили чай с сушками, говорили… Никого по большому счету не опасаясь, как на воле… Здесь теперь было гораздо спокойнее.
– Как вы думаете, господа, – продолжал свою риторику инженер. – Зачем Микол расширяет подстанцию? Куда ему столько электричества? Менять на продукты и девочек? Так и тех мощностей, что есть, на полгорода за глаза хватит и за уши. И этот цех… инженеры, он даже квалифицированных рабочих ищет, приглашает. Токарей, фрезеровщиков, сварщиков… Опять же – зачем? Меня вот затащил… силком,
