— Слушай, командир, — он повернулся к знатоку фольклора, — я вижу, здесь газосварочные работы планируются…
— Ну… планируются, — настороженно подтвердил тот.
— Мне надо оградку сварить на кладбище. Я отца похоронил неделю назад. Как тут у вас — умельцы есть?
Инженер расцвел:
— А то! Только сразу аванс давай, братан. Митрич, гад, ни фига нам не платит!
Он тут же принялся раскладывать смету, доказывать, что металл у них будет покупной, а не сворованный у жэка, а работа никак меньше стоить не может…
— А главное, все равно выходит вчетверо дешевле, чем на кладбище! Не веришь?
Но у Артема не было ни сил, ни желания это обсуждать.
— Держи, — отсчитал он аванс, — но у меня каждый час расписан, поэтому чтоб сегодня же оградка была готова. Сорвешь сроки — значит, сорвешь сделку. Ты понял?
Инженер молча кивнул, и Артем прошел мимо притихших, почуявших приработок таджиков — обратно в подъезд. Судя по тексту объявления, Зойке оставалось пользоваться горячей водой не более получаса. Лучше было предупредить.
Баланс
Министр строительства был зол. Он злился на весь белый свет. Его раздражали сведения с валютной биржи, сводившиеся к тому, что он терял и терял сбережения, прежде всего потому, что держал он их исключительно в рублях, свято веря в их надежность. Поменяв несколько лет назад все скопленные доллары и евро на отечественные дензнаки, Ковтун радовался тому, как прозорливо он поступил, поверив в укрепление отечественной валюты. И вплоть до этой осени она его не подводила.
Теперь каждый день превращался в пытку. Дисциплинированный Егор Кузьмич привык подводить баланс заработанным и потраченным средствам ежедневно, но вот уже третий месяц итоговые цифры его не радовали. А после обрушения рынка строительных проектов стало совсем плохо. Тогда он и сделал ставку на проект Поклонского, — Игореша был хоть и взбалмошным, но толковым. Главное же, показатели Игоря, невзирая на кризис, падение продаж и спроса, стабильно росли. Его гениальная идея «Барометров недвижимости», развешанных, кажется, уже по всей стране, подогревала настроения публики ловко и неуклонно. Продажи, о которых давно позабыли в других девелоперских империях, все еще росли. Плюс ко всему, за Поклонским стояли мощнейшие лоббисты. Ковтун не знал их всех поименно, но пристальное внимание к проектам Игоря со стороны высших государственных лиц чувствовал постоянно. То президент на совещании ненароком поинтересуется, как строятся жилые комплексы на западе Москвы, то в комиссии по доступному жилью именно Поклонского поставят в пример другим застройщикам. А то и сам Игорь Михайлович лично перед премьером отчитывается и рассказывает сказки о садах и домах на Луне.
И все-таки Егор Кузьмич тревожился и, прекрасно понимая, что нарушает субординацию, позвонил Поклонскому — сам, около одиннадцати утра.
— Ну что, Игореша, — энергично начал он, — как ты знаешь, у меня сегодня доклад на президиуме, и я тебя в статистику уже включил.
Поклонский на том конце связи лишь смиренно дышал в трубку.
— Ты меня хорошо расслышал? — напомнил о себе Ковтун.
— Да, Егор Кузьмич, — выдавил девелопер. — Я от своих слов не отказываюсь: считайте, что я начал вчера, так что в статистику включайте смело.
Ковтун насторожился.
— А на самом деле что там… у тебя?
Поклонский немного помолчал… и все-таки признался:
— Проблема с площадкой.
«Артем!» — понял Ковтун; никто другой серьезных проблем с площадкой Поклонскому устроить не мог.
— И как зовут твою проблему? — осторожно поинтересовался министр.
— Жучков, — нехотя проронил Поклонский, — это начальник жэка. Должен был уже к ночи строение освободить, а с утра вот позвонил и попросил еще несколько часов.
— Часов? — ошарашенно поднял кустистые брови Ковтун.
Мысль о том, что его, министра строительства России, заставляет нервничать проблемка на уровне жэка, да еще ценой всего в несколько часов, была непривычной.
«Странная задержка… и что это может быть? Суд?»
Впрочем, Поклонский и сам понял, что сказал глупость.
— Да не беспокойтесь вы, Егор Кузьмич! — с напором выпалил он. — Все решаемо. Просто если я не получу эту площадку через два-три часа из рук этого Жучка, я получу ее через десять часов из других рук. Всего-то делов!
Егор Кузьмич с сомнением покачал головой:
— Ох, доиграешься ты, Игореша…
Видео
Когда Павлов, заехав по пути в суд и оставив кассационную жалобу по Зойкиному делу, к полудню прибыл в офис, на рабочем столе, заваленном не разобранными из-за квартирного вопроса определениями суда, срочными требованиями и обращениями, на самом верху красовалась повестка в Следственный комитет. Павлов раздраженно пробежал по лаконичным строчкам.
— К одиннадцати ноль-ноль? Сегодня? Когда же я успею? Уже за полдень.
Он схватил телефон и набрал номер, указанный на повестке.
— Слушаю. Онаньев, — представилась трубка сухим баритоном.
— Товарищ следователь, это Павлов. Адвокат.
— Так. Я вас ждал больше часа, но вы не прибыли, — зафиксировал неявку следователь.
— Я понимаю, но повестку доставили буквально минут пять назад. Я же не телепат, — рассердился Артем.
— Разве? Мне кажется, вы так сами не считаете, — неприязненно отозвался Онаньев. — По крайней мере, постоянно выступаете в роли штатного провидца. Как ни включу телевизор, вы все вещаете о судьбах отечественной юриспруденции. Но это к делу не имеет отношения. Я вас вызывал, чтобы сообщить две новости.
— Ага, дайте предскажу, — не менее язвительно предложил адвокат. — Плохую и очень плохую?
— Нет. Провидец из вас никудышный, — с удовлетворением констатировал Онаньев, — не знаю как адвокат…
Артем терпеливо ждал, когда прокурорский юмор иссякнет. Конечно, его задевало такое отношение, но… давно не удивляло. Каждый мало-мальски продвинутый следователь обязательно вешал в своем кабинете листок с цитатой из Ульянова-Ленина об адвокатах: «Адвокат — это такая интеллигентская сволочь, которая часто паскудничает. Его надо брать ежовыми рукавицами и ставить в интересную позу…». Так что рассчитывать на комплименты следственных тружеников не приходилось.
— Так вот, — прокашлялся следователь, — новость хорошая и очень хорошая.
Артем заинтересовался:
— Говорите.
— Не положено. Я должен вас ознакомить с материалами и постановлением. Приезжайте, как сможете. Я на месте до девяти вечера. Пропуск внизу на охране. Это в ваших интересах.
Павлов открыл было рот, но Онаньев уже повесил трубку.
