правда, на те же «магические» десять минут. И через полчаса Артем входил в светлый, просторный, по- европейски лаконично и просто обставленный кабинет.
— Здравствуйте, Артемий Андреевич, — широко и приветливо улыбнулся хозяин сенатского кабинета. — Проходите. Напомню, у нас есть ровно десять минут. Извините, сегодня очень много людей.
— Надеюсь, мне хватит, — учтиво наклонил голову Павлов. — Я видел очередь снаружи. Когда вы только все успеваете?
— Это наша обязанность. Вы ведь тоже много для людей работаете. Кому, как не вам, известен секрет скрытых временных возможностей. Как там говорил Чехов?
Это была и подначка, и — одновременно — тест на общую грамотность.
— Если хочешь ничего не успевать — ничего не делай! — подхватил адвокат и тут же понял, что попался.
— Точно, — еще шире улыбнулся сенатор. — Вот мы с вами уже минуту и потеряли.
Артем, признавая поражение, сокрушенно покачал головой:
— Тогда к делу. Скажу честно, я не верю в то, что вы — спаситель.
— Я тоже не верю в это, — улыбнулся Кныш.
— Однако обманутые дольщики наперебой вас хвалят и верят, что только вы в состоянии решить их проблемы. Именно вас мне назвали как человека, который занимается их проблемами. Остальным уже не верят.
Сенатор погрустнел.
— А если разобраться… то что я могу? Построить всем обездоленным дома? Раздать квартиры? Усыновить их?
Артем усмехнулся.
— Вы не похожи на утописта. Судя по вашей биографии, вы, скорее, жесткий прагматик. Карьера завидная. Бизнес — госслужба — снова бизнес — опять госслужба и в итоге политика. Если вы и колебались, то только вместе с курсом партии, которую теперь представляете в парламенте.
— Какая осведомленность! — искренне удивился Кныш.
В этот момент Артем и осознал, что все еще мысленно воюет с общественным лидером Станиславом, пытаясь доказать, что сенатор Кныш ничуть не лучше его. Отсюда и эта словесная дуэль — никому, в общем, не нужная.
— Просто у меня хорошая память, — сдал чуть-чуть назад Артем. — Я не люблю просить за себя лично, но вопрос, с которым я пришел, касается и меня.
— И вас? — иронично приподнял бровь сенатор. — Не думал, что у вас бывают проблемы.
Артем кивнул.
— Из-за пятидесяти квадратных метров в арбатском переулке убили моего отца. Пытались убрать и меня.
— Простите, — посерьезнел сенатор, — не знал. Мои соболезнования.
— Спасибо. Но лучшее, что я могу сделать, — убедить вас помочь. Не мне. Тем, кто рискует оставаться владельцем привлекательной квартиры. Судите сами, в результате тотальной приватизации в девяностые многие стали собственниками квартир. Даже одинокие и несостоятельные люди получили крупную собственность. Что в итоге?
Артем сделал многозначительную паузу.
— Только за последние десять лет были убиты или пропали без вести владельцы более чем полутора миллионов квартир по всей стране. Представляете масштаб? Даже если посчитать каждую квартиру стоимостью в среднем по пятьдесят тысяч долларов, то получится семьдесят пять миллиардов долларов. Это колоссальные деньги, ушедшие в теневые структуры. К мошенникам, аферистам и бандитам.
— Стоп-стоп, — остановил адвокатскую лавину Кныш. — Вы что — предлагаете пересмотреть приватизацию жилья?
Впрочем, он тут же сделал в ежедневнике пометку, и Павлов прекрасно видел, что это цифры, которые он только назвал: «10 лет — 1,5 млн — 75 млрд долл».
— Нет. Дайте людям возможность отказаться от уже проведенной приватизации. Хотя бы один раз. Зачем всех отправлять в суд? Примите поправку к закону. Люди вам скажут огромное спасибо. Вы спасете сотни тысяч жизней, а мошенников лишите возможности отбирать жилье.
Кныш задумался — всерьез.
— Хм. Интересное предложение. Стоит обсудить…
Но Артему было еще что сказать.
— Следующее. Закон о соинвесторах, как вы знаете, принят уже два года назад. Много ли домов построено с его соблюдением?
Сенатор с усилием потер переносицу.
— Точно не скажу, но надеюсь…
— Не надейтесь! Один. И тот в Москве. Не работает ваш, то есть наш, закон. Мертвый он. Без души и без головы.
— В смысле?
Артем сосредоточился и выдал то, что для него, как практикующего адвоката, давно стало аксиомой:
— Процедура идиотская, неподъемная для строителей и реально невыполнимая. Внесите изменения. Замените обязанность открытия депозита и банковской гарантии на страховку. Сделайте будущего жильца не соинвестором, а совладельцем права. Права на участок под застройку. Права на строящийся объект, права на коммуникации. Гражданский кодекс это позволяет даже при нулевом цикле. Откройте бухгалтерию. Чем больше прозрачности, тем выше гарантии.
— Вы говорите революционные вещи, — опасливо отозвался сенатор, продолжая быстро записывать. — Не всем людям интересно вникать в особенности бух… я хотел сказать, строительного бизнеса.
Артем развел руками. Он видел, что попал в точку.
— А вы дайте им шанс. Мы часто недооцениваем наших людей. Да, желание строителей и особенно девелоперов скрыть доходы естественно. Но сегодня ситуация изменилась. Если ничего не менять, то революции точно не избежать. Армия обманутых соинвесторов и дольщиков уже по количеству больше вооруженных сил страны. А теперь вспомните о том, что все они избиратели…
Сенатор досадливо крякнул.
— Не пугайте, Павлов. Никто их не бросает. У нас даже штаб антикризисный создан.
Артем, зная, что это — чистая правда, кивнул.
— Но ведь если закон разумен, антикризисный штаб и не нужен. Потому что до кризиса дело не доводят…
Сенатор на мгновение замер и с восхищением покачал головой:
— Уели вы меня, Павлов… Браво.
Катастрофа
Когда раздался донесшийся издалека этот не слишком сильный, но весьма убедительный звук, Жучков понял все. Ясно, что виду показывать было нельзя, а минут через пять в его кабинет ворвалась растрепанная диспетчер.
— Алексан Митрич! Алексан Митрич! Беда! Авария на участке.
Жучков недовольно сдвинул очки на самый кончик носа и отложил толстую амбарную книгу, которую за секунду до этого тщательно заполнял.
— Чего орешь, как зарезанная?! Что там еще стряслось?
— Ой, батюшки! Сан Митрич, все звонят и звонят, — снова запричитала перепуганная женщина. — Кажуть, что усе взорвалось…
