Между хижинами в изобилии росли пальмы и какие-то низенькие колючие кустики, сразу за околицей начинались желтые пшеничные поля, а уж там, за ними, синело, словно повиснув в воздухе, море. И — опять же! — ни теплохода, ни танкера, одни парусные рыбацкие суденышки — фелюки, или как они там называются.

Исполнение новых обязанностей — хитро придумано, попробуй-ка, убеги незаметно! — отнюдь не мешало Петрову глазеть по сторонам в ожидании полицейской машины или хотя бы какого-нибудь мальчишки на велике и, конечно, с мобильником. Увы, ничего подобного не было.

Что же, оставалось поверить чудаковатому старику антиквару? Четыреста тридцать восьмой год, даже не тысяча четыреста… Ну, чтоб в такое верить, надо совсем чокнуться! А Сашка еще вроде бы не совсем… хотя если так дело и дальше пойдет, то…

Деревенские жители, смуглые и полуголые, встречали процессию приветливо, улыбались, махали руками, кланялись. Откинув полупрозрачный полог, хозяйка, госпожа Феодосия, тоже кивала в ответ, а детишки, Авл с Анной, громко кричали — здоровались.

— Сальве, сальве!

На площади в центре деревни располагалась увенчанная крестом церковь, ничуть не радостная, не нарядная, наоборот, угрюмая и даже какая-то угрожающая: мощный портал, толстые, сложенные из темных камней стены, узкие оконца-бойницы. Все это больше напоминало крепость, а вовсе не храм Божий. Впрочем, что тут удивительного? Видно, и в этой деревне тоже жили сектанты. Эти, как их… ариане, во!

Миновав деревню, кортеж спустился с невысокого холма вниз, к пшеничным полям. Затем дорога пошла вдоль песчаных барханов и скал и наконец, как-то незаметно, вырвалась к самому морю, то есть, собственно говоря, — в порт, в чудесный город с мраморными колоннадами портиков и храмов, с пальмами и кипарисами, окружавшими двух- и трехэтажные дома-усадьбы. Шикарные статуи на площадях, чуть вдалеке — беломраморная ступенчатость огромного амфитеатра, еще какие-то роскошные здания, хотя, конечно, хватало и самых убогих хижин.

На улицах, узеньких и широких, на площадях, на рынках и у храмов хватало самого разного люда: и смуглых берберов, и чернокожих негроидов, и светлых, европейского облика типов, правда, тронутых местным загаром. И все — все! — были одеты в какие-то хламиды или разноцветные туники, на худой конец, в белые набедренные повязки, словно не было у них никакой нормальной одежды, даже обуви нормальной не было.

Люди без кроссовок, мобильников и джинсов, город без машин и рекламных вывесок. И тут сектанты? В таком количестве? Этого просто не может быть! А четыреста тридцать восьмой год — может? Нет уж, сектанты куда вероятнее. И понятнее, что уж тут говорить. Прав старик антиквар, прав: бежать пока рано — просто некуда! Ну не в этот же непонятный анклав?

Услыхав звонкий смех, Александр поднял глаза: откинув задний полог, Авл с Анной показывали на него пальцами и хохотали.

— Ты так забавно кивал сейчас головой, — сквозь смех пояснил Авл. — Как самая настоящая лошадь! Мама, мама, смотри! Нет, поздно уже…

Минуя широкую многолюдную площадь, процессия свернула на какую-то тенистую улицу и, не замедляя хода, вошла в распахнутые настежь ворота. Во дворе уютного особнячка, с цветочными клумбами и садом, кортеж уже поджидал тот самый ехавший весь путь впереди всадник, а рядом с ним какие-то люди, по виду рабы или слуги. Все кланялись чуть ли не до земли.

— Сальве, матрона, сальве!

Саша на миг зазевался: показалось, что над головой пролетел вертолет. Стрекоза, всего лишь лупоглазая стрекоза с прозрачно-голубыми крыльями…

Напарник чувствительно ткнул его кулаком в бок опускать носилки нужно было одновременно всем, иначе господа рисковали вывалиться.

Выбравшись из портшеза, Феодосия и ее дети в окружении служанок и слуг поднялись в дом. Туда же, чуть погодя, позвали и носильщиков, естественно, не в парадные покои, но и то, что предложили, на взгляд Александра, оказалось очень даже неплохим местечком: большая тенистая комната с террасой и увитыми виноградной лозою колоннами, мраморный, с цветными инкрустациями пол, широкие ложа, циновки. И еще — долгожданная прохлада, и холодное, принесенное хорошенькими служанками вино, и фрукты с пшеничными лепешками, и какое-то мясо — баранина, что ли? — и острый, восхитительно острый соус.

— А неплохо, парни!

Вместе с остальными носильщиками молодой человек уселся на пол, за низенький, уставленный только что принесенными яствами столик.

Все четверо ели с аппетитом, а уж пили… По кувшину на рыло, пусть даже и сухое вино, но в каждом кувшине — литра по три минимум. Потом, конечно, сходили во двор, в уборную — отлить. Туалет был тоже мраморный, с водосливом, но без всяких там унитазов, один сплошной каменный желоб, по которому время от времени и текла водичка. Шикарно, и не только по местным меркам.

Идти в город после сытного обеда и выпивки Сашке что-то не очень хотелось, больше хотелось завалиться спать, что уже не замедлили сделать его коллеги-носильщики и теперь оглашали всю комнату заливистым богатырским храпом. Подумав, молодой человек тоже улегся на свободное ложе, однако не уснул, так просто лежал, уставив взгляд в потолок, расписанный какими-то фресками на весьма вольные темы — сатиры, наяды, плеяды. Впрочем, Плеяды — это, кажется, созвездие или вообще Галактика.

— Гхм, гхм! — кто-то кашлянул на пороге.

Александр лениво повернул голову: старик. В богатой тунике, сандалиях, с выбритой наголо или просто от природы лысой головой. Тощий, но жилистый. И не такой уж и старый, наверное лет пятидесяти.

— Меня зовут Бромелий, я управитель этого дома, — наклонив голову, негромко представился вошедший, — Госпожа желает говорить с тобой. Ты понимаешь латынь?

— Понимаю.

Молодой человек улыбнулся. А как же, если все вокруг только на этой самой латыни и говорят, да еще на каком-то жутком германском наречии, которое, кстати, Саша тоже начинал понимать благодаря Ингульфу.

— Вот и славно. — Бромелий улыбнулся и присел рядом, на край ложа. — Прежде я хочу кое о чем спросить тебя. Ты христианин?

Саша молча кивнул.

— Признаешь ли Никейский собор? Символ веры? Единосущную Троицу? — вкрадчиво осведомился управитель дома.

— Ед-диносущную Т-троицу? П-признаю, — несколько заикаясь после трех литров сухого, тут же заверил Александр, после чего размашисто перекрестился на потолок за полным отсутствием в доме икон. Правда, распятие все же где-то в коридоре висело.

— Вот и славно, — Мажордом явно обрадовался, — Признаться, не ожидал такого от вар… Прошу извинить, вырвалось нелепое слово. Тебя зовут Александр, ведь так?

— Так.

— Ты из народа рус?

— Угадал, красноречивый!

— Хочу спросить, из чистого любопытства, русы — они кто? К какому большому народу относятся? Вот, к примеру, силинги и асдинги — вандалы, а все вандалы — германцы…

— А мы — русские, — скромно признался Сашка, — Славяне, в общем.

— Склавины?! О! Я слышал об этом славном народе. Тоже хотите стать федератами?

— Сам ты педе… федераст то есть, — поднимаясь сложа, обиженно воскликнул молодой человек — Ты сказал, меня хозяйка искала? Ну эта, матрена…

— О да, да, матрона.

— Ну так веди! Чего рылом щелкаешь?

Управитель пожал плечами:

— Пошли… Только сперва переодеться надо и вымыться, а то несет от тебя, извини, как от горного козла!

— А я б на тебя посмотрел, потаскай ты носилки!

Вы читаете Драконы моря
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату