Саша был вовсе не против — хорошее, достойное прозвище! Он прославил его в первой же драке. Хотя нет, это нельзя было назвать просто дракой, скорее бой. Почти что официальный, по всем правилам, бой. Один на один. Правда, желающих постепенно набралось многовато.
А началось все однажды в воскресенье. Тоже был какой-то очередной религиозный праздник, по такому случаю не работали, ведь хозяин считал себя христианином. Кое-кто снова отправился в церковь, однако большинство на этот раз осталось на вилле, видать, праздник был не таким уж важным, как в прошлый раз, когда Александр познакомился с Кассией. После обеда, уже ближе к вечеру, белое, надоевшее за день солнце утрачивало свою злобную знойную силу, скромненько рыжевея и опускаясь ближе к темно- голубыми волнам. Казалось, раскаленное светило вот-вот коснется воды, зашипит, словно увидевшая собаку кошка. Слышно было, как на заднем дворе слуги затеяли драку в окружении галдящих зрителей. Александр, твердивший латинские глаголы под чутким руководством антиквара Альфреда Бади, тоже, конечно, не мог пропустить столь интересное событие: с развлечениями на вилле было негусто, если не считать Кассию, однако сегодня девушку как раз взяли в деревню.
— Амор, амарис… арматур…
— Аматур, — тут же поправил сидевший рядом старик.
— Да-да, аматур…
И тут с заднего двора к портику прибежал Ингульф. С большим, растекающимся прямо на глазах синяком под левым глазом, но тем не менее почему-то вполне довольный и, можно даже сказать, радостный.
— Что здесь сидите, как две статуи? Пошли! Пошли! Там хорошо, интересно!
— Ага, вижу, как интересно — Благодаря антиквару Сашка уже начинал неплохо понимать латынь, — Кто это тебе глаз-то подбил?
— Не только глаз! — Парень довольно приосанился, — Мне еще и грудь поцарапали, и два ребра чуть не сломали. Пошли, пошли, там такое!
— Бокс, что ли? Или прокисшее винище не поделили? — Молодой человек с готовностью поднялся, надоели уже ему эти глаголы, — Ну пошли, пошли, посмотрим.
— Ничего мы там интересного не увидим, — пытался протестовать месье Бади, только не вышло у него, да он и сам понимал, что не выйдет, и, махнув рукой, потащился следом за двумя приятелями.
На небольшой вытоптанной площадке сразу за давильным прессом, в окружении сидевших прямо на земле зрителей, сошлись в бою поединщики. Это были тощие молодые парни не с виллы, крестьяне- арендаторы, или как там их — колоны?
Смуглые тела их блестели от пота, дыхание было хриплым, видать, бойцы уж подустали и теперь, смешно расставив руки, кружили друг против друга, словно растопырившие крылья петухи.
— Хей, Малу, хэй! — подбадривали зрители.
— Дай ему, Каллист, дай! Покажи, как надо биться!
Миг — и парни вновь налетели друг на друга, ухватили за плечи. Каждый пытался повалить соперника наземь. Получалось плохо: мешал скользкий пот, поэтому более хитрый из бойцов вдруг резко отпрянул и изо всех сил саданул противника кулаком по хребту, а потом еще добавил ногой, силясь попасть в живот. Неудачный вышел расклад — поскользнулся, свалился в песок, а соперник только того и ждал — враз набросился коршуном, уселся на грудь, ухватил вражину за горло.
— По почкам его, по почкам! — засвистев, включился в общее веселье только что подошедший Петров, — Или в печень! Ну, бей же!
Лежащий все же не бил, вертелся словно уж, пытаясь вывернуться…
— Эх ты, дурень!
Все же ударил, но плохо, без выдумки — в грудь. Однако соперник и от этого ошалел, ослабил хватку, а потом и вообще отпустил, размахнулся ударить. Долго размахивался — лежащий уже вырвался, откатился в сторону, вскочил…
— С ноги, с ноги его! — громко закричал Александр.
С ноги не получилось, зато неплохо вышло рукой — вмиг выбилась красная юшка. На том, собственно, бой и закончился: противник тут же сдался.
Зрители разочарованно засвистели, но притихли, увидев, как на середину площадки, небрежно растолкав впередистоящих, вышел здоровенный негр в белой набедренной повязке и с бусами на толстой шее.
— Барнак! Барнак! Хэй!
Собравшаяся для кулачной потехи толпа оживилась: предстоящее зрелище обещало быть куда интереснее, чем происходившие до того убогие драки доходяг.
Дело стало за достойным соперником. Никто не торопился схватиться с негром. Хотя вот кто-то выскочил… Кривоногий плосколицый Миршак! Вот это да! Кем же это он себя возомнил — Ван Даммом или Чаком Норрисом?
Барнак посмотрел на кривоногого с таким ленивым презрением, с каким обычно смотрит солдат на окопную вошь, мол, это еще что тут такое нарисовалось?
Саша удивленно покачал головой: вот уж от кого не ждал подобного безрассудного мужества, так это от Миршака! Ну разве что Ингульф мог бы, хотя парнишка, несмотря на молодость, был вполне рассудительным.
Между тем Миршак подошел к давильному прессу, поклонился негру и, картинно опершись на большую, предназначенную для виноградных выжимок бочку, что-то сказал. Толпа заинтересованно затихла. Барнак тоже приподнял левую бровь.
— Рус! — осклабясь, нагло заявил кривоногий — Рус — отличный боец, когда не трусит! Он много кого победил. Правда, наверное, он побоится встретиться в честной драке с нашим славным Барнаком. Уж такой человек этот Рус, привык исподтишка…
Некоторых слов сей гнусной речи Петров, конечно, не понял, но общий смысл уловил. Ах ты ж, сука криволапая!
Толпа уже пришла в нехорошее возбуждение, все заоглядывались, закричали:
— Рус! Рус!
А негр, негр-то! Барнак этот чертов… Скривился этак презрительно, сплюнул:
— Хы! Рус?
И не в гордости тут было дело: Александр не безмозглый мальчишка, на «слабо» давно уже не ловился, однако сейчас ситуация складывалась совсем другая. Уж если придется здесь еще какое-то время жить, так уж лучше быть в авторитете. Имидж труса никому чести не сделает, а вот звание крутого бойца вполне может и помочь, уважение опять же. Что ж, тем хуже для негра!
Сашка поплевал на ладони и неспешно направился к прессу. По пути усмехался, оглядывался:
— Ладно, ладно, накостыляю сейчас этому обгоревшему куску сала, коли уж вы так просите. Сейчас…
Кривоногий Миршак победно ухмылялся у бочки. Ладно, гнус, сейчас у тебя улыбочка-то сойдет. Выйдя на середину площадки, молодой человек с достоинством поклонился публике, после чего, указав пальцем на негра, громко сказал:
— Примус!
Первый, значит.
А вот и второй.
Он резко повернулся к Миршаку:
— Секундус!
Плоское лицо кривоногого вмиг сделалось безрадостным и бледным. Как же, дрался уже с Сашкой, понимал, чем это все закончится. Единственная надежда оставалась — негр Барнак.
Сашка осклабился:
— Ну что, кусок сала, начнем?
Барнак растопырил руки и с неожиданным проворством ринулся прямо на Александра, намереваясь схватить его в свои могучие объятия, раздавить, удушить, смять! Казалось, под толстыми пятками негра дрожала земля. Слон! Да что там слон, «КамАЗ»! Паровоз, бронепоезд! А глазки, маленькие, словно у носорога, просто сверкали ненавистью.
