первой, открытой части.
— Итак, господа, я собрал вас, чтобы сообщить пренеприятное известие, — показал чувство юмора полковник.
Никто даже не улыбнулся.
— Нам предстоит совершить обмен одного тела на другое. Время в пути двое суток и еще чуть-чуть. Обмен произойдет в порту города Баренцбурга. Формально это российская территория.
— Да. Но только на норвежском острове, — уточнил Артем.
Кое-кто повернулся к адвокату; юридически уточнение было значимым, но Соломин сделал вид, что не слышал поправки.
— Консульские работники, представители флота и пограничной службы ожидают нас на месте. Они обеспечат проведение мероприятия. Наша задача — передать задержанного Джоханссона и принять на борт того, на кого произведем обмен.
— А кто же этот счастливчик? — вдруг влез в разговор капитан судна Виктор Бусурин, также приглашенный на совещание.
Полковник Соломин ожег его взглядом:
— Лишние вопросы прошу держать при себе! Не стану напоминать, что оторвали любопытной Варваре!
Капитан «Электрода» обиженно фыркнул в окладистую бороду и отвернулся к окошку. Его задача была вполне ясно сформулирована руководством: доставить до места назначения. И он даже пожалел, что пришел на это совещание с выпендривающимся мальчишкой-полковником.
— Дальнейшие инструкции в день прибытия. Перед заходом в гавань Баренцбурга совещание здесь же. Оповещение по громкой связи. Сейчас все гражданские свободны. Офицеров прошу остаться.
Люди потянулись к выходу, и пока из каюты выходили Павлов и Бусурин, Соломин даже отвернулся. Но как только дверь захлопнулась и можно было начинать вторую, закрытую часть, он продолжил:
— Парни, очень на вас надеюсь! Не подведите. Этот жук Джоханссон фрукт еще тот. Он мне двух оперов изуродовал при задержании. — Соломин посмотрел на начальника конвоя: — К вам отдельная просьба. Никаких поблажек. Наручников не снимать.
— Так ведь по инструкции не положено больше двух часов, — резонно возразил начальник конвоя, — руки затекут. Мне же потом и отвечать.
Соломин вздохнул.
— Я вас очень прошу. Поймите, он обманул все посты наблюдения, переоделся несколько раз. Один бился с восемью операми. Причем не очень хилыми, поверьте. Не дай бог нам его упустить!
— Ну, я не знаю, — развел руками офицер и хитро стрельнул глазами. — Можно, конечно, применить старый проверенный способ…
Соломин заинтересовался:
— Это как?
— Дать ему снотворного и отобрать все шмотки. Пусть себе дрыхнет голышом пару дней. По такому морозу никуда не сбежит.
Соломин на мгновение ушел в себя.
— Что ж, если вы берете на себя ответственность, то я сделаю вид, что ничего не знаю.
Он оглядел присутствующих офицеров. Похоже, это устраивало всех.
Опекун
Ти Джей очнулся среди ночи. Голова странно гудела, а глаза не хотели разлипаться. Он потянул руку. Цепь была отстегнута. Сел на кровати и снова повалился навзничь. Он не мог ориентироваться в ночном мраке.
«Что же это такое?!»
Он попытался восстановить события предыдущего дня и постепенно начал соображать, что предыдущего дня просто не было.
«Сколько же я спал?»
Он помнил посадку на корабль. Затем он поужинал, принял душ, сходил в туалет и лег спать. Но это было явно не вчера, а скорее позавчера. Он принялся медленно, глубоко и ровно, строго по системе йогов дышать, восстанавливая силы и сознание, но лишь спустя три или четыре минуты сумел чуть-чуть прийти в себя.
Ти Джей откинул одеяло и встал. Теперь ко всем прочим напастям прибавилась еще одна. Он был абсолютно голым. Ти Джей огляделся, но одежды рядом не наблюдалось. Он обшарил руками постель, пол возле койки. Пусто. Тогда Томми завернулся в простыню и двинулся к двери. Двое конвойных мерно похрапывали. Они, похоже, были уверены, что пленник будет спать еще как минимум до утра.
«Мелатонин, скорее всего, это простой мелатонин…» — подумал Ти Джей; будь лекарство посложнее, его организм вряд ли с ним справился бы вот так, вопреки расчетному графику конвоиров.
«Но зачем?»
Ответ был один: его держат за дурака. Ибо если бы его и впрямь везли менять, то зачем такие крайние меры?
«А на самом деле куда? На Соловки?»
Ти Джей многое читал об этих ужасных русских островах, куда убирают всех, кого нельзя осудить по закону, но вот попадать в каменный мешок на всю оставшуюся жизнь Ти Джей не желал. Он снял контрольную защелку, дважды повернул верхний замок и трижды специально установленный дополнительный запор. Толкнул дверь и очутился в узком коридоре нижней палубы. Тут и раздался рев сирены.
«Сигнализация…»
Ти Джей рванулся вперед и, шлепая босыми ступнями по ледяному металлу переходов, проскочил на палубу, вывалился наружу и замер. Простыня развевалась как парус, голые ноги мигом примерзли к стали под ними, а в лицо ударил соленый морозный ветер.
«И что теперь?»
Позади, на нижней палубе, засуетились. Захлопали двери, закричали люди, и Ти Джей, не останавливаясь и не задумываясь, рванулся к фальшборту, приготовился перемахнуть через него, и в этот момент сзади послышался окрик:
— Torn! Icke gor det!!!
Ти Джей резко развернулся. Это был адвокат Павлов. Томми напрягся, поднял лежащий возле борта черенок не то лопаты, не то швабры. Еще несколько секунд, и снизу подбегут чекисты. Нужно было принимать решение. Павлов стоял спокойно, сложив руки. Он даже не пытался останавливать своего подзащитного. Если бы он попытался схватить Томми, тот не раздумывая, во-первых, ударил бы, а во- вторых, прыгнул. Но адвокат просто стоял в свете тусклого палубного фонаря и просто смотрел чуть в сторону от Хоупа — за борт, где с шумом пенилось холодное море. Он и говорил не то сам с собой, не то с этим шумным темным морем:
— Какой смысл погибать за несколько часов до освобождения? Это глупо!
— Освобождение? Какое освобождение! Чушь! Ложь!! Я не верю вашим друзьям! Никто меня не освободит.
— Если вы прыгнете, вас неизбежно ждет смерть. Вода плюс 3 градуса. Даже тренированный человек выдержит пять-семь минут. Затем неизбежная смерть.
— Какая разница?! Меня и так везут на смерть.
— Никто не хочет вашей смерти. Наоборот, вас берегут. Вы что, не видите?
— Ха-ха! Берегут?! А зачем же было поить меня снотворным? А?! Ответьте.
— Вот он! — заорали со всех сторон, и Томми угрожающе выставил вперед свое деревянное оружие.
— Не надо! — призывая погоню не наседать, поднял руку адвокат. — Не торопитесь!
