культуру — в силу того, что пьют водку, парятся в бане и танцуют с медведями, а когда не с медведями, то вприсядку. По этим причинам создать что-либо значимое они не способны.
Посетив некоторые культурные мероприятия, регулярно устраиваемые русскими, Томми крепко призадумался. Он чувствовал, что недостаточно осведомлен об этой стране и нравах людей, ее населяющих. Пришлось сесть за книги.
В третий, и последний, раз Томми увидел Соломина на очередной культурной акции с показом слайдов. Благодаря врожденному тончайшему слуху и остроте зрения, которыми славился весь знатный род МакФлеймов, Томми мгновенно приметил, что отношения Соломина и его помощницы-блондинки далеки от деловых. Ровно в этот миг и родилось понимание, на чем стоит подловить неуловимого советника по культуре.
Ти Джей глянул в сторону сурового Соломина. Бедолага до сих пор не знал, кому и чем обязан.
Признание
Полярная ночь, разрезанная тусклыми портовыми огнями, брала верх над недолгим призрачным сумраком. Консулы встретились и обменялись рукопожатиями. Передали друг другу документы. Томми Хоуп узнал свой синий норвежский паспорт, который не видел со дня ареста. Русский консул принял зеленый служебный паспорт генерала.
«Надо же, не побоялся выехать по своим документам, — удивился Соломин, — или слишком торопился…»
Консулы посторонились. Томми и Белугин разошлись, не глядя друг на друга. Соломин положил руку на локоть генерала, и тот кивнул:
— Ну, здравствуй, Юра. Не думал, что так встретимся.
Голос прозвучал грустно, Белугин вздохнул и опустил голову. Соломин молчал. Ему было неприятно говорить с предателем, который так долго водил его за нос. Разочарования так долго преследовали Юрия, что стали его фобией. И сейчас у него впервые появлялся шанс прекратить эту черную, длящуюся еще с выдворения из Лондона полосу.
«А что, вполне возможно, — подумал Соломин, — генерал-предатель в руках госбезопасности. Разве это не победа?»
Да, положа руку на сердце с этим «норвежцем» вышел сплошной, беспрерывный прокол. Но подробности биографии обмененного шпиона знает лишь сам «турист» да Павлов, а Павлов будет молчать.
«Или не будет?»
Соломин вздохнул и признал, что Тема всегда поступал правильно. От этого стало стыдно.
— Эй! Полковник Соломин!
Юрий Максимович вздрогнул и, не выпуская Белугина, повернул голову. Его окликнул уже почти спустившийся с трапа Томас Джонатан Хоуп. Его фигура уже расплывалась в ночном тумане, разглядеть лицо было почти невозможно, однако голос прозвучал громко и резко.
— Да-да, я к вам обращаюсь!
Полковник насторожился.
— Что вам нужно?
— Я хотел бы передать привет вашей подруге!
— Что?!
Внутри у Юры образовался айсберг, который стремительно рос вверх и пытался разорвать его голову и мозг пополам.
— Да-да, Полине вашей передайте привет! И скажите ей от меня, что ничего личного!
Британец повернулся и побежал к открытым дверям тонированного автомобиля. Ему навстречу уже тянул руки первый заместитель шефа восточного отдела, прятавшийся все время в тонированном авто.
— Не может быть… — выдохнул Соломин и сам же понимал: может.
Глаза! Эти глаза! Он их видел все время, пока был в последней командировке: в толпе, на выставке, на приеме в посольстве и даже в аэропорту на вылете. Он все время был рядом.
«Ничего личного… — вдруг всплыли два последних слова, — ничего личного…»
— Что?!
Это означало одно: во всем происшедшем с Полиной только что обменянный враг видел исполнение своего служебного долга.
— Так вот кто меня подставил…
Трап убрали, и корабль дал предупреждающий гудок.
Возвращение
На Юру было жалко смотреть. Бравый Железный Юрик явно нуждался в серьезной профилактике. Прежде блестевшие стальным светом глаза теперь потускнели и порой пускались в блуждающий перепляс. Правый уголок четко очерченного рта непрерывно подергивался, и в ответ ему левый глаз загадочно подмигивал. Павлов искренне жалел товарища. Он готов был к долгому и, возможно, нелицеприятному разговору, но вовсе не собирался начинать его первым. Соломин должен был осознать наконец, кто ему действительно друг, а кто просто попутчик.
Пока никаких шагов навстречу неизбежному объяснению полковник не предпринимал. Напротив, с появлением на корабле закованного в наручники генерала Белугина к нервным тикам добавилось конвульсивное сжатие кулаков, а заодно и всех попадающих в его руки предметов. Увидев Белугина, Соломин с такой силой схватился за поручень трапа, что погнул стальной кронштейн, крепивший канатный фальшборт. Капитан покачал головой и украдкой покрутил у виска указательным пальцем, свободным от его любимой трубки-люльки. Затем отвернулся от совершенно не интересовавшей его картины обмена и засопел табачным дымом.
Плененный и выданный отечественным силам правопорядка генерал вовсе не выглядел несчастным. Скорее он был усталым. Вечно живые хитрые глаза перестали ощупывать все видимое пространство и равнодушно оглядывали тюремщиков. Как-то он ненадолго остановил взгляд на Павлове, а вот Соломин избегал встречаться взглядом с Глебом Арсентьевичем, и тот заметно погрустнел. Конвойный слегка подтолкнул его вперед:
— Проходите прямо и вниз по трапу.
— Хорошо. Прохожу.
Процессия скрылась в коридоре нижней палубы. Очевидно, для задержанного генерала подготовили ту же каюту, что занимал пару часов назад Томми Хоуп. Послышалось хлопанье дверей. Капитан настойчиво кашлянул. Соломин махнул рукой:
— Командуйте, капитан. Отходим.
— Добро. По местам стоять! Убрать швартовы! Приготовиться к отплытию!
Матросы быстро и слаженно исполняли команды. На берегу возле швартовной тумбы, называемой кнехтом, одиноко стоял норвежский пограничник. Чуть дальше в тусклом свете фонарей угадывался силуэт еще не отъехавшего автомобиля консула и пограничного начальства. Машины норвежцев, забравших Ти Джея, уже уехали. «Электрод» дернулся, и Павлов крепко схватился за крашеные холодные перила. Ему не хотелось уходить в мрачное чрево корабля.
А невдалеке точно так же стоял вцепившийся в поручень Соломин. Единственный человек, поддержавший его в борьбе с расхищением государственных секретов, содействовавший возбуждению и расследованию уголовного дела, прикрывший его от гнева МИДа, бывший преподаватель, наставник и прямой начальник Белугин оказался… как бы это помягче выразиться, не тем, за кого себя выдавал. И вопрос, почему опытный разведчик Юра Соломин не разглядел в нем предателя и врага, оставался без
