Но торжество было недолгим.
Ляжку обдало жаром. Раздался глухой стук – и Райское Яблоко покатилось по полу. Оно прожгло карман насквозь!
Ластик стонал от отчаяния, хлопая себя ладонью по тлеющей одежде.
Нет, не унести! Никак!
Дверь дрогнула, покосилась. Засов еще держался, но пулей перешибло одну из петель.
– А ну, навались! Гурьбой! – заорал Шарафудин.
Сейчас ворвутся! И Камень попадет в руки царя Василия. Он знает, что это за штука. Станет искать другого чернокнижника, чтоб добыл ему «всё золото мира»…
И тогда Ластик обошелся с Райским Яблоком непочтительно. Взмахнул ногой и зафутболил его в самый дальний угол, под лавку.
Отрывисто бросил Соломке:
– После забери. Спрячь получше. Чтоб к злому человеку не попал!
«Я, может, за ним еще вернусь», – хотел прибавить он и не прибавил, потому что не надеялся на это.
В несколько прыжков достиг окна. Из разбитого стекла тянуло ночным холодом. Внизу, во дворе заходились лаем сторожевые псы.
– Стой! – вцепилась ему в рукав Соломка. – Выпрыгнешь – все одно догонят. Со двора не выпустят! Оставайся тут, со мной! Я тебя убить не дам! Слуги меня послушают!
– Только не Шарафудин, – буркнул Ластик, толкая раму.
Уф, насилу подалась.
– Не бойся, – сказал он, уже забравшись на подоконницу с ногами. – Они меня не возьмут. Спасибо тебе. Прощай.
И в этот миг она так на него посмотрела, что Ластик замер. Больше не слышал ни криков, ни выстрелов, ни лая – только ее тихий голос.
– Значит, прощай, – сказала княжна и погладила Ластика по лицу. – Недолго на земле-то побыл, годик всего. Я ничего, не ропщу. Уж так мне повезло, так повезло. Какой из дев выпадало этакое счастье – целый год ангела любить?
Выходит, она его любила? По самому настоящему?
Ластик открыл рот, а проговорить ничего не смог.
Да тут еще дверь, будь она неладна, слетела-таки с последней петли.
В комнату ворвался звериный, враждебный мир, ощетиненный клинками и копьями. Впереди всех, передвигаясь огромными скачками, несся Ондрейка: пасть ощерена, изо рта брызги слюны:
– Держи воренка!
Оттолкнулся Ластик от рамы, прыгнул вниз.
Ударом о землю отшибло ступни – все-таки второй этаж. Но мешкать было невозможно, и беглец, прихрамывая, понесся вглубь подворья.
Оглянулся через плечо. Из окна темным комом вывалилась человеческая фигура, с кошачьей ловкостью приземлилась. Кинулась догонять.
Ондрейка двигался гораздо быстрее. Если б далеко бежать, непременно настиг бы.
Но маршрут у Ластика был короткий.
Вон она, домовая церковь, возле которой унибук нашел хронодыру А вон приземистый квадрат колодезного сруба.
Уже вскочив на стенку колодца, Ластик на секунду замешкался.
Какое там было мая – двадцатое?
Ой, мамочка, что за штука такая – день без года?
Но, как говорится, не до жиру – быть бы живу. Привередничать не приходилось.
Словно в подтверждение этого факта, в деревянный ворот колодца с треском вонзился кинжал с змеиной рукоятью, пригвоздив ворот кафтана.
– Попался, бесеныш! – хохотнул подбежавший Ондрейка и уж тянул руку, чтоб схватить беглеца за порточину.
Ластик дернул рукой, зажмурился и с отчаянным воплем, как головой в омут, ухнул в неизвестность.
Завтра Летающий пылесос
Отплевываясь, он вынырнул из холодной воды. В колодце было совсем темно. Наверху не светила луна, никто не свешивался через край, не обзывал «бесенышем». Значит, удалось-таки сбежать! Это радовало.
