дерево да орех… Обстановочка! Но не это главное… – старый мореход запнулся.
– А что же? – заинтересованно спросил Жора.
– Проживала она в этой самой деревушке Лиходеевке. Всю жизнь прожила. Ни дня не работала. Пенсию не получает, а живет как барыня. На завтрак у нее кашка манная, бутербродики с колбаской да с сыром. На обед обязательно курочка… И потом. Погорела эта ихняя Лиходеевка, так ей тут же трехкомнатную квартирку дали. А ведь ни грамма из вещей не сгорело. Я же говорю: мебеля, как из дворца.
– Это в тебе бродит пролетарская зависть, – отозвался Сергей. – Скрипит старуха, ну и пускай себе скрипит.
– При чем тут зависть? Не в зависти дело. Если она императрицу Екатерину помнит, сколько же ей в таком случае лет? Вот то-то и оно!
– А дальше? – спросил Жора.
– А дальше то, что и другие есть такие же… долгожители.
– Вывод из этого рассказа какой следует? – насмешливо поинтересовался Сергей.
– Вывод такой. Это и есть подручные Хозяина.
– А сам-то он где?
– Да рядом где-то. Сидит и усмехается. А может, и рядом шагает. По одному тротуару с нами то есть.
– Интересные рассуждения. И не без намеков даже… А скажите, Николай Яковлевич, какие еще гипотезы у вас имеются?
– Охотно. Я многое могу открыть. Кроме прислужников Хозяина, здесь, в городе нашем, обитают и другие существа. Нечеловеческие.
– Как это понимать?
– Нежить, другими словами. Те, кто испокон веку рядом с нами гнездился, но близко к себе не подпускал. И теперь они рядом. Только раньше в избе под печкой жили, в лесу за околицей, в речке под мельничным колесом.
– Это ты о домовых, что ли?.. О леших и водяных?..
– О них, батюшка, о них. Тут они все, под боком. Особо домовые. Я на первом этаже обитаю, так, поверишь ли, частенько общаюсь с ними.
– Чай, что ли, пьешь?
– Зачем чай? Спишь иной раз ночью, вдруг чуешь, на груди кто-то сидит, пушистый такой… Навалился и душит.
– А может, это похмелье так проявляется? – иронически спросил Сергей.
– Какое, к чертям, похмелье?! Говорю же: душит!
– А водяной, по-видимому, проживает в твоем аквариуме.
– Может, и так. И вообще ничего больше не скажу. Надоели ваши насмешки.
– Ладно, извини, старик. Ты, наверное, где-то прав. Кстати, мы уже пришли. Вон твой подъезд. Спасибо за помощь. Отправляйся на боковую.
Пока ехали в машине, пока парковались на стоянке, не было произнесено ни слова. Так же молча поднялись в квартиру.
– Ужинать? – поинтересовался Сергей.
– Аппетита что-то нет, – отозвался Жора.
– Ну, как знаешь. Ложись тогда…
Жора поспешно застелил тахту и рухнул на нее. Он слышал, как на кухне возится с раскладушкой Сергей, что-то напевая себе под нос.
Жора ощущал страшную усталость и, казалось, должен был мгновенно заснуть, но сон не шел. Перед глазами стояли картины, увиденные в подземелье. Да, он не верил! Даже представить себе не мог ничего подобного. Но теперь… Сомнения как будто исчезли… Однако исчезли ли? Скорее они приобрели другой оттенок. Эти существа в пещере… Ведь они когда-то тоже были людьми. Страдали, любили, радовались… А теперь превратились в зомби. Он никогда не верил в эту чепуху с ожившими мертвецами. Считал выдумкой досужих литераторов, западных киношников, из тех, кто снимает дешевые триллеры, рассчитанные на невзыскательный вкус. Возможно, подо всей этой галиматьей и скрывалось некое зерно полуправды. Именно полуправды, потому что не может человек после смерти вновь воскреснуть. А то малое количество истины, на которое опирались авторы страшных историй, присуще отнюдь не России, а далеким тропическим островам вроде Гаити, где (возможно) и встречалось нечто подобное. И вот здесь, в самом центре страны… И он видел это своими глазами!
Да! Эти существа некогда жили. А теперь?.. Живут ли они теперь? А если и живут, то мыслят ли? Или столетиями пребывая в анабиозе, потеряли способность думать и только реагируют на простейшие раздражители, скажем, свет? Хотя не только. Дотронувшись пальцем до лба мертвеца, Сергей, видимо, подал некую команду. Значит, не только примитивные реакции свойственны этим сущностям. Это в кровавых фильмах мертвые тела превращаются в автоматы для убийства. А здесь та, в подземном ходе, даже не проявила видимых признаков агрессивности. Значит, просто нужно уметь с ними обращаться. Сергей, видимо, умеет. Сергей… Кто же он на самом деле? Простой паренек из захудалого городишка или могущественный волшебник? Маг! Сегодня старый мореход почти напрямую заявил об этом. Высказал даже не предположение, а четко и ясно сформулировал суть. Как там: «По одному тротуару с нами шагает…»
Допустим, Сергей и есть Хозяин, как выражается старый мореход. Но зачем ему нужен он, Жора? А может, тут дело вовсе не в борьбе с непрошеными гостями типа Сэма? Может, все гораздо проще? Покрасоваться желает человек… или кто он там. Покрасоваться! Продемонстрировать свою силу, власть… И не только власть, а и доброту, благородство. Выступить в качестве спасителя своих земляков. Спасителя не только от жадных пришельцев, для которых ничто не свято, но и от темных сил. А Жора – вполне подходящий зритель, которому можно безбоязненно демонстрировать свои возможности. Зритель, жадный до зрелищ, к тому же ценящий высокий уровень исполнения. Все просто, как апельсин. Ведь не может же он, в самом деле, написать в местной газете: «Дорогие земляки. Я, а не городская управа, милиция и ФСБ, защищаю вас от злодеев как внешних, так и внутренних. Я стою на страже общественной и личной безопасности…» Подымут на смех, а чего доброго, и в дурдом отправят. Поэтому остается красоваться перед заезжим… – он запнулся, не зная, как сформулировать свой статус, – …ученым-историком?..
«Проходимцем, – насмешливо произнес внутренний голос. – Обычным проходимцем».
Жора не согласился.
Почему именно проходимцем? Он вовсе не жулик, не какой-нибудь там Сэм, для которого нет ничего святого. Он хороший…
Так, размышляя над определением собственной личности, Жора начал засыпать. Все разом смешалось, словно кто мокрой тряпкой стер надписи мелом со школьной доски.
И приснился ему весьма странный сон. Словно он вновь очутился в том заповедном месте, на берегу светлой речки, возле хибары на сваях, только день на этот раз не яркий, солнечный, а хмурый, словно бы осенний. Небо затянуто мутной пеленой, как будто касающейся земли, легкий, но пронизывающий холодом ветерок гуляет по верхушкам осоки. На берегу он один, и так ему тоскливо, словно его только что выбросило на необитаемый остров. В хибарке слышны голоса, но от их звуков делается еще жутче. И все же его тянет в хибарку, однако войти туда он страшится. Так и стоит под дверью, прислушивается, о чем речь.
Говорят двое. Один голос, молодой и сильный, кажется смутно знакомым, другой – старческий, надтреснутый, но достаточно звучный, вовсе неведом. Жора слышит лишь последнюю часть разговора.
– …если бы не ты, все осталось бы по-прежнему, – говорит старик.
– Я тут ни при чем, – отвечает молодой. – Все предопределено, и изменить ход вещей невозможно. Сам же знаешь. А ты хочешь повлиять…
– Да, хочу. И повлияю. Я вообще уничтожу весь этот город.
– Для чего?
– Чтобы стало как раньше.
– Это невозможно. Время не повернешь вспять.
– Да, не повернешь… Прошлого не воротить. Но можно вмешаться в будущее. Это мне по силам. Сотру с лица земли бетонные курятники.
– А люди?
