помещение, тоже едва освещенное. Павел начал озираться. Пусто. Рядом топталась Лилька. Он повернулся к ней:
– Дальше куда?
– Откуда я знаю? Ты же ведешь.
– Куда я веду? Чего мелешь? Вместе мы в этой крысоловке… Поэтому и жду от тебя совета.
– А чего тут советовать? Идем вперед, пока идется.
– И то ладно. Наконец здравую мысль услышал.
Новый ход обнаружился так же быстро, как и первый. Но на этот раз его перекрывала массивная стальная дверь, точно такая же, как и входная. Павел дернул за ручку. Дверь нехотя отворилась. Перед ними предстала просторная и на этот раз хорошо освещенная комната. В отличие от предыдущих помещений она производила впечатление жилой. В одном из углов высилась большая никелированная кровать, неприбранная, с грязноватым бельем, перед ней – грубо сколоченный стол, на котором стояла электрическая плитка и валялись остатки еды: полусухая краюха хлеба, заветренный кусок вареной колбасы, наполовину опорожненная банка сгущенки и коробка с одноразовыми пакетиками чая. Тут же имелась большая фаянсовая кружка. Перед столом стоял табурет. На нескольких ящиках разложена одежда: старые джинсы и свитер, а также пара мятых рубашек, белье, тут же стояли стоптанные кроссовки. Вся стена перед кроватью была залеплена фотографиями полуголых и совсем голых девок. Тут же лежала кипа самых разных потрепанных журналов, начиная от «Москвы», «Нового мира» и кончая «Плейбоем», и несколько рваных книжек с фривольными картинками на обложках. В помещении отчетливо пахло несвежими продуктами и затхлым тряпьем. А еще мышами.
– Так, – произнес Павел. – Тут кто-то обитает.
– Сексуальный маньяк, – предположила Лилька. – Вон картинки-то какие. Наверное, он на меня и напал.
– Х-м, маньяк… – Павел подошел к кровати, двумя пальцами брезгливо приподнял за край засаленное ватное одеяло. – Вряд ли. Скорее всего какой-нибудь несчастный батрак… Молдаванин или таджик. Прислуга за все.
– Не скажи. Несчастный. По голове меня треснул. И раздел… Надругаться хотел, сволочь.
– Почему ты думаешь, что это он?
– А кто еще? Ясное дело, маньяк.
– Ну, хорошо. Допустим. И куда же он потом делся? А главное, куда пропали обитатели дома? Эта твоя Светлана…
– Да тут все просто. – Лилька взмахнула длинными ресницами. – Он их… того…
– Что – того?
– Убил.
– Ну, ты даешь! Как это: ни с того ни с сего? А главное, зачем? Жил, жил себе в подвале. И вдруг взбесился и начал крошить население дома.
– Точно.
– Ерунда. Но даже если так, где трупы?
– Где-нибудь здесь. Спрятал. Вон хотя бы за той дверью.
– Пойдем посмотрим.
– Я боюсь.
– Сама напридумывала, а теперь трясешься.
Павел подошел к двери и попытался ее открыть. Заперта. Он повернул кронштейн, потом снова дернул за ручку. Дверь медленно подалась. За ней было темно. Лишь свет из комнаты, в которой они находились, вырывал узкий кусок перед входом. Павел шагнул вперед. В новом помещении оказалось так же холодно, как и на улице. Он постоял некоторое время на пороге, ожидая, пока глаза привыкнут к мраку. Лилька толкалась позади, но входить в новую комнату не спешила.
– Ну что там? – поминутно спрашивала она.
– Не видно ничего. Сумрак.
Наконец он стал различать во мраке некие неясные очертания.
Первым делом нужно найти выключатель. Вот что-то похожее. Пальцы нащупали кнопку. Вспыхнул неяркий свет, и Павел отшатнулся назад. Прямо на него из полумрака смотрел человек. Почти сразу же Павел понял: перед ним мертвец. Это был мужчина. Лицо несчастного выражало страдание и одновременно ярость. Рот разинут в беззвучном крике, остекленевшие глаза, казалось, готовы выскочить из орбит. Но только сейчас Павел понял: большая часть туловища у субъекта отсутствует. Перед ним находились лишь голова и грудная клетка.
– Ну что, что?.. – опять спросила из-за его спины Лилька.
– Труп, – выдохнул Павел.
– Не шути так.
– Посмотри сама.
Девушка заглянула в помещение и взвизгнула. Она орала примерно минуту, а в это время Павел молча взирал на открывшуюся картину. Торс мужчины стоял на толстом, довольно высоком бревне типа колоды, на которой рубят мясо. Но, что самое удивительное, его обрамляло нечто вроде тонкой рамы.
– Я же говорила, говорила!.. – зашлась воплем Лилька.
– Да не ори ты! – Павел во все глаза таращился на ужасную картину. – Эге! – воскликнул он. – Что-то тут не то!
Он, пересиливая себя, протянул к лицу мертвеца руку, и пальцы вместо холодной плоти наткнулись на стекло.
– Да это!.. Да это обычная голограмма. Трехмерное изображение. Тьфу ты! Но как натурально! Иди сюда! – позвал он девушку.
– Ни за что!
– Иди, не бойся. Это не мертвец. Нас дурят.
– Не мертвец? А кто же тогда?
– Голограмма. Видела ведь… Вот и тут такая же хрень. Рассчитано на дураков. Света еле-еле… И вначале действительно захватывает дух.
– Не понимаю.
– Картина это, дура. Просто картина! Мистикасьен, – как выражается наш ответственный секретарь. Но ловко, ловко… Для этого нас и закрыли здесь. Чтобы мы напугались до икоты. И, главное, весьма убедительно. – Павел перевел дух и подошел к изображению вплотную. – Смотри ты… И кровь, и рожа страдальческая… Вот уроды!
Лилька тоже на цыпочках приблизилась к голограмме. Вытянув руку, осторожно дотронулась до изображения.
– А-а!!! – рявкнул над ухом Павел. Раздался истошный визг.
– Идиот!
– Ладно. Двигаем дальше.
– Куда?
– Вперед. Или нет. Мы, кажется, дошли до предела. Смотри-ка! Да тут есть выход. Дверца в углу. – Павел толкнул дверцу и оказался на заднем дворе дома.
Ага. Аттракцион закончился. Свет гаснет… Стоп! Как до него не дошло раньше. Лилька!.. Она, похоже, в курсе всего происходящего. Ведь это она заманила в подвал, она изобразила жертву, она заставляла плутать по этому бетонному бункеру. И про маньяка толковала… Жути нагоняла. Вот зараза!
– Лилька, – обернувшись к девушке, спросил он, – это твоих рук дело?
– Ты о чем?
– Да все о том же. Об этой комнате страха. Ведь ты сразу была в курсе? Или нет?
– Не понимаю.
– Да брось придуриваться. Спектакль целый разыграла. Молодец!
– А хоть бы и знала, – неожиданно легко согласилась девушка. – Разве плохо получилось?
Павел засмеялся:
– Да нет. Довольно лихо. Пощекотало нервы. Интересные у вас развлечения. Что ж. Лихо. А теперь
